Дом Гуччи. Сенсационная история убийства, безумия, гламура и жадности

– Патриция была почти одержима его активами, – вспоминал Пьеро Джузеппе Пароди, один из адвокатов Маурицио, которому Патриция начала регулярно звонить, чтобы выяснить, на что она может претендовать. – Она чувствовала, что имеет право на его активы – не на законной, а на романтической основе. Она считала, что яхта принадлежит ей… шале в Санкт-Морице… и она считала, что успех «Гуччи» во многом зависел от ее советов. Она также была очень обеспокоена тем, что Маурицио был не способен управлять компанией. Она чувствовала, что ее муж не в состоянии нормально контролировать свои расходы, и жила в постоянном беспокойстве о его активах, которые, как она считала, принадлежали ей. Ее волновали последствия, которые рано или поздно коснулись бы ее и ее дочерей.

Патриция зациклилась на Маурицио как на источнике всей своей боли и страданий и поклялась уничтожить его, прежде чем он уничтожит их девочек.

– Она хотела увидеть его на коленях, – говорила Маддалена Ансельми, подруга Патриции. – Она хотела, чтобы он приполз к ней.

Патриция потеряла веру в сеансы с экстрасенсами, заклинания и волшебные порошки.

– Все, чего я хочу, это увидеть его мертвым, – сказала Патриция своей экономке Альде Рицци, когда они однажды разговаривали в ее спальне. – Почему бы тебе не спросить своего парня, не может ли он найти кого-нибудь, кто мне поможет?

Патриция настойчиво повторяла свои просьбы, пока Рицци и ее бойфренд не отправились к Маурицио в ноябре 1991 года. Он записал их показания и передал кассету Франкини.

Той же осенью у Патриции начались головные боли. Когда она не ходила по магазинам или не разглагольствовала о Маурицио, Патриция часами закрывалась в своей темной спальне, мучаясь от боли. По ночам боли не давали ей уснуть. Ее мать и дочери были обеспокоены.

– Mamma, – сказала однажды пятнадцатилетняя Алессандра. – Я устала смотреть на то, как ты страдаешь. Я звоню доктору.

Девятнадцатого мая 1992 года Патриция зарегистрировалась в «Мадоннине», ведущей частной клинике в Милане, той самой, где Родольфо Гуччи лечился от рака простаты. Врачи диагностировали у нее большую опухоль в передней части левого полушария мозга. Они сказали ей, что должны действовать немедленно. Ее шансы выжить были невелики.

– Я чувствовала, что мой мир разваливается на части, – говорила Патриция. – Я знала, что причиной опухоли был он и весь тот стресс, который я переживала из-за него. В какой-то момент я посмотрела на свою шляпу, и она была полна моих собственных волос, волос, которые выпали из моей головы. У меня был кризис. Я хотела уничтожить все.

Она с горечью обратилась к своему дневнику.

«BASTA! – сердито написала она большими буквами поперек страницы. – Невозможно, чтобы такой человек, как Маурицио Гуччи, мог прожить свою жизнь в окружении 60-метровых яхт, частных самолетов, роскошных апартаментов и «Феррари Тестаросса», не будучи заклейменным как низкий, ничтожный человек. Во вторник у меня диагностировали опухоль, которая давит на мой мозг. Доктор Инфузо с тревогой смотрел на рентгеновские снимки, опасаясь, что она неоперабельна. Вот я здесь, одна, с двумя дочерями пятнадцати и одиннадцати лет, встревоженной матерью-вдовой и мужем-преступником, который бросил нас, потому что его постоянные неудачи заставили его понять, что того, что осталось от его имущества, хватит только ему самому».

На следующее утро тревога отразилась на лицах Алессандры и матери Патриции, Сильваны, когда они отправились в офис Маурицио на Пьяцца Сан-Феделе, чтобы сообщить ему последние новости. За закрытой дверью его кабинета секретарша Маурицио Лилиана услышала их тихие голоса, а затем увидела, как потрясенный Маурицио с озабоченным лицом провожает их.

– У Патриции диагностирована опухоль головного мозга размером с бильярдный шар, – сказал он Лилиане напряженным, низким голосом после того, как Сильвана и Алессандра ушли. – Теперь я понимаю, почему она была такой агрессивной.

Сильвана спросила Маурицио, может ли он позаботиться о двух девочках, пока она ухаживает за Патрицией. Он ответил, что это будет трудно. Корсо Венеция еще не готова, и у него нет места для них в его холостяцкой квартире. Кроме того, дела с «Инвесткорп» шли в гору, и он часто путешествовал. Он сказал, что будет рад пообедать с ними, когда сможет. Патриция почувствовала еще большее разочарование, когда услышала это.

Утром 26 мая Патриция лежала на больничной каталке, ее темные волосы были полностью острижены для операции. Она поцеловала дочерей и сжала руку матери, но, пока санитары не увезли ее, она постоянно высматривала Маурицио. Он не появился.

– Я не знала, вернусь ли я живой, а он даже не соизволил появиться, – позже говорила Патриция. – Несмотря на то что мы не были вместе, я все еще была матерью его дочерей.