Когда несколько часов спустя Патриция проснулась в тумане после анестезии, ей пришлось напрячься, чтобы разглядеть лица собравшихся вокруг койки. Она увидела свою мать, Алессандру и Аллегру, но Маурицио снова не было рядом. Она не знала, что Сильвана и врачи отговаривали его от приезда, опасаясь, что его присутствие расстроит ее.
Не в силах сосредоточиться, Маурицио провел все утро, расхаживая по своему кабинету. В конце концов он сказал Лилиане, что собирается послать цветы Патриции. Когда она предложила заказать их, он отказался. Он точно знал, какие орхидеи она любит, и хотел сам их выбрать. Пока он шел по Виа Манцони к Редаэлли, модному флористу, в тот же магазин, где Том Форд и Ричард Бакли покупали букет для Доун Мелло, Маурицио размышлял, что написать в записке. Боясь, что Патриция может неправильно истолковать его слова, он наконец решил просто написать свое имя: МАУРИЦИО ГУЧЧИ. Когда цветы прибыли в больничную палату Патриции, она сердито бросила их на стол, даже не взгянув. Орхидеи, которые Маурицио так тщательно отобрал, были теми же самыми, которые она посадила перед
– Этот
Патриция, которой, как считалось, оставалось жить всего несколько месяцев, заставила своих адвокатов действовать без промедления. Они отозвали ее первое соглашение о разводе с Маурицио, утверждая, что из-за болезни она была психически не здорова, когда согласилась на условия, которые присудили ей квартиру в Галлериа Пассарелла, одну из двух квартир в «Олимпик Тауэр», единовременную выплату в размере 4 миллиардов лир (более 3 миллионов долларов на тот момент), оплату двух недель в лучшем отеле в Санкт-Морице для нее и девочек и 20 миллионов лир (около 16 000 долларов) в месяц для девочек. Они пересмотрели соглашение, потребовав гораздо более щедрые условия, включая 1,1 миллиона швейцарских франков в год (около 846 000 долларов); единовременный платеж в 1994 году в размере 650 000 швейцарских франков (около 550 000 долларов); пожизненное бесплатное пользование квартирой в пентхаусе Галлериа Пассарелла, которая будет передана Алессандре и Аллегре; и для Сильваны, матери Патриции, квартира в Монте-Карло и 1 миллион швейцарских франков (чуть менее 850 000 долларов).
Опухоль, первоначально считавшаяся злокачественной, позже была диагностирована как доброкачественная. Когда Патриция пришла в себя, она восстановила свою энергию и силы, думая о своей мести Маурицио Гуччи.
– Вендетта, – написала она в своем дневнике 2 июня, цитируя итальянскую писательницу-феминистку Барбару Альберти. – Я забыла, что вендетта – это занятие не только для угнетенных, но и для ангелов. Отомстите, потому что вы правы. Будьте бескомпромиссны, потому что вас оскорбили. Превосходство означает не то, что нужно все оставить, это значит найти лучший способ унизить его и освободить себя.
Несколько дней спустя она написала: «Как только я буду в состоянии поговорить с прессой, если мои врачи позволят, я сделаю так, чтобы все узнали, кто ты на самом деле. Я буду выступать по телевидению, я буду преследовать тебя до самой смерти, пока не уничтожу тебя». Она выплеснула свою ярость, записав кассету, и передала ее Маурицио.
Дорогой Маурицио, если не ошибаюсь, ты потерял свою мать в детстве? Естественно, ты также не знал, что значит «отец», особенно учитывая, как легко ты снял с себя ответственность перед дочерьми и моей матерью в день моей операции, без которой я не прожила бы больше месяца… Я хочу сказать тебе, что ты чудовище, чудовище, которому место на первых страницах всех газет. Я хочу, чтобы все знали, какой ты на самом деле. Я пойду на телевидение, я поеду в Америку, я заставлю их говорить о тебе…
Маурицио сидел за своим столом, слушая, как магнитофон воспроизводит ее резкий голос, выдавливающий полные ненависти слова.