Дом Гуччи. Сенсационная история убийства, безумия, гламура и жадности

Чикала поднял голову и умолял суд, прокурора и своего адвоката извинить его за то, что он собирался сказать дальше.

– Я наконец-то увидел шанс, – медленно продолжал Чикала, – раз и навсегда исправить положение своей семьи, своих детей, которых я погубил. С этого момента я решил, что сделаю это, – сказал он, широко разводя руки. – Я не знал, как и когда, но я был полон решимости сделать это!

В последующие недели Пина ежедневно звонила ему по телефону, передавая огромный поток информации о местонахождении Маурицио Гуччи, рассказал Чикала.

– Маурицио Гуччи стал темой дня, – сказал он, закатывая глаза при воспоминании об этом.

Не будучи уверенным, что сможет сам совершить убийство, Чикала решил нанять киллера, по его описанию, мелкого торговца наркотиками, которого он знал. Пока Самек скептически смотрел на него сверху вниз, а Ночерино пристально наблюдал за ним, Чикала опроверг то, что убийцей был Бенедетто Черауло – хмурый человек, сидевший в клетке рядом с ним, – сказав, что боится произнести имя настоящего стрелка, потому что тот все еще был на свободе. Ему никто не поверил, но ничего не поделаешь: в Италии обвиняемый, выступающий в свою защиту, не обязан говорить правду, всю правду или ничего, кроме правды.

Ночью в воскресенье, 26 марта, Пина, которая знала, что Маурицио вернулся из деловой поездки в Нью-Йорк, позвонила Чикале с загадочным сообщением: Il pacco è arrivato – «Посылка прибыла».

На следующее утро Чикала заехал за киллером, и они вместе поехали на Виа Палестро, чтобы дождаться Маурицио.

– Мы прождали около сорока пяти минут, а затем увидели, как он перешел улицу на Корсо Венеция и пошел по тротуару.

Чикала сказал, что взглянул на свои часы, и они показывали 8:40 утра.

– Убийца спросил у меня: «Это тот парень?»

Чикала узнал человека, беспечно идущего по улице, по фотографии, которую ему дала Пина.

– Я сказал: «Да, это он». В этот момент убийца вышел из машины и подошел к дверному проему, притворившись, что смотрит на табличку с адресом. Я завел машину, и в этот момент все произошло, – продолжил Чикала, глядя на безмолвный зал суда. – Я ничего не видел и не слышал, только подогнал машину. Киллер запрыгнул в нее, и мы тронулись по маршруту побега, который составили в те выходные, обратно в Аркор. Он сказал, что думал, что также убил portinaio[48]. Я высадил его и к девяти часам утра был дома.

Когда несколько недель спустя Пина принялась давать показания, она язвительным тоном с неаполитанским протяжным выговором подробно рассказала о том, как Патриция просила ее организовать убийство Маурицио.

– Мы были как сестры, она мне все рассказывала, – сказала Пина, сменившая свитер с тигриным принтом на свитер с большими розами. – Она хотела сделать это сама, но ей не хватило смелости. Из-за своего суперсеверного итальянского менталитета она считала, что все мы, южные итальянцы, должны иметь связи с camorra, – сказала Пина, закатывая глаза, имея в виду неаполитанскую мафию. Единственным человеком, которого Пина знала в Милане, был Савиони, муж ее подруги. Пина, которая была в Милане, помогая Патриции с ее рукописью, описала безжалостное давление, которое Патриция оказывала на нее.

– Каждый день, пока Маурицио оставался жив, она считала прошедшим зря, – сказала Пина. – Она пытала меня день за днем, я, в свою очередь, мучила Савиони, а он – Чикалу. Я больше не могла этого терпеть!

Пина рассказала, что после того, как Маурицио был убит, она была эмоционально разбита и впала в депрессию, нервную и параноидальную. За несколько дней до похорон Маурицио она собралась с духом и позвонила Патриции.

– Ну как, есть хорошие новости? – спросила Пина.

– Да, у меня все хорошо, «Хорошо» с большой буквы, – решительно сказала Патриция. – Я наконец примирилась с самой собой, я обрела спокойствие, и девочки тоже. Все это принесло мне радость и успокоение.

Пина призналась Патриции, что настолько обеспокоена и подавлена, что принимает транквилизаторы и подумывает о самоубийстве.

– Возьми себя в руки, Пина, не преувеличивай! – холодно сказала Патриция. – Все кончено, просто сохраняй спокойствие, веди себя хорошо и не пропадай.

Пина переехала в Рим и жила на три миллиона лир, или около 1600 долларов, в месяц, которые ей присылала Патриция. В какой-то момент Пина сказала, что сломалась и рассказала обо всем их общему другу.

– Патриция воспользовалась моей нищетой, – сказала она, пока подруга в ужасе слушала. Эта фраза стала заголовком всего процесса, как в газетах, так и в зале суда.