Дом Гуччи. Сенсационная история убийства, безумия, гламура и жадности

Патриция убедила Маурицио дать ей разработать линейку золотых украшений от Гуччи «Золотой крокодил». В линейку вошли крупные отдельные изделия, украшенные узором под крокодиловую кожу и инкрустированные драгоценными камнями. Патриция надеялась, что «Золотой крокодил» станет для «Гуччи» тем же, чем стали три золотых обода для «Картье»: фирменным товаром, по которому узнавали бренд. Украшения «Золотой крокодил» продавались в магазинах «Гуччи» и были непомерно дорогими: отдельные экземпляры могли стоить до двадцати девяти миллионов лир (больше 15 тысяч долларов в пересчете), но все равно выглядели как броская бижутерия. Продавцы «Гуччи» только качали головами, раскладывали украшения в витрины и гадали, кто станет такое покупать.

К концу апреля 1983 года компания «Гуччи» открыла новый бутик на Виа Монте Наполеоне, напротив уже существующего магазина, который все так же продавал сумки и аксессуары. Новый магазин, расположенный на углу – сейчас помещение занимает магазин одежды «Ле Копэн», – торговал расширенной коллекцией одежды от Лучиано Сопрани. Компания убедила городское дорожное управление закрыть для движения автомобилей одну из главных торговых улиц Милана для открытия бутика. На тротуарах появились столики и стулья, а также каскады гардений. Прилегающая улица Виа Багуттино, пересекавшая Виа Монте Наполеоне, тоже была перекрыта и представляла собой импровизированный ресторан, где рекой лилось шампанское и официанты в белых перчатках подносили гостям серебряные подносы с устрицами и икрой. В тот день именно Маурицио встречал гостей и общался с собравшимися. Родольфо тайно отправился в Мадоннину – одну из лучших частных клиник Милана – несколькими неделями раньше.

Родольфо ненадолго покинул клинику в сопровождении медсестер, чтобы мельком взглянуть на новый магазин перед открытием. Нетвердой походкой он прошелся по просторному торговому залу – с одной стороны его поддерживала Туллия, с другой Луиджи, – разглядывая декор и здороваясь с работниками поименно.

– Одежда на нем висела, он очень исхудал, – вспоминала Лилиана Коломбо, которая тогда работала помощником секретарши Родольфо, Роберты Кассоль.

Маурицио распорядился, чтобы никто ни в коем случае не навещал Родольфо в больнице, не считая себя самого, своего американского адвоката Доменико де Соле и близкого помощника Жана Витторио Пилоне. Последний был уроженцем Венеции и построил прибыльный бухгалтерский бизнес в Милане, работая на многие старейшие семьи промышленников. Маурицио доверял Пилоне и не решался ни принять решение, ни организовать встречу без его поддержки.

Пока Маурицио скрывал от всего мира близкую кончину своего отца, Родольфо не понимал, почему остался совсем один. Из всех его подчиненных в Италии только Роберта Кассоль и Франческо Джиттарди зашли навестить его в палате, в которую Маурицио и Патриция распорядились доставить два огромных куста белой азалии в горшках.

Родольфо до самого конца держался достойно, даже в последние дни своей жизни появляясь в коридорах клиники в шелковом халате с шейным платком. Стаи юристов и бухгалтеров вились вокруг него, помогая отдать последние распоряжения, но Родольфо оставался невозмутим. Он постоянно звал к себе своего брата Альдо, который после открытия магазина на Монте Наполеоне вернулся в Штаты на неделю раньше, даже не заглянув проведать его. В субботу, седьмого мая, Родольфо впал в кому. Маурицио и Патриция кинулись к его постели, но он их уже не узнавал. На следующий день явился Альдо – и обнаружил, что Родольфо зовет его по имени.

– Альдо! Альдо! Dove sei, Альдо? – звал он. – Где ты?

– Я здесь, Фоффино, я здесь! – воскликнул Альдо, склоняясь над младшим братом, лицом прямо к его невидящим глазам. – Скажи мне, братец, скажи, что мне для тебя сделать, как мне тебе помочь?

Родольфо уже не мог дать ответа. Рак победил его. Он умер 14 мая 1983 года, в возрасте семьдесяти одного года. Базилику в романском стиле на Сан-Бабила заполнили скорбящие, и гроб Родольфо пронесли четверо его верных подчиненных, в том числе Луиджи и Франко. По окончании церемонии гроб отвезли во Флоренцию для погребения в фамильном склепе. Эпоха прошла – и началась новая.

Глава 8. Маурицио берется за дело

Для Маурицио, которому тогда было тридцать пять лет, смерть отца стала и потрясением, и облегчением. Маурицио был единственным предметом отцовской любви – навязчивой, собственнической и авторитарной, и Родольфо держал сына под строгим контролем. Всю жизнь их отношения были формальными и сдержанными. Маурицио не решался возражать отцу или просить его о чем-то – он так и обращался к Луиджи Пировано, водителю Родольфо, или к его же секретарше Роберте Кассоль, если нужны были деньги на мелкие расходы.

– Я всегда говорила: Родольфо дал сыну дворец, но не дал денег на его содержание, – говорила Кассоль. – Маурицио вечно просил у меня денег, потому что боялся попросить у отца.