Дом Гуччи. Сенсационная история убийства, безумия, гламура и жадности

– Я признаю, что я в ответе (по поводу проблем с американскими налогами) за то, чтобы спасти компанию и семью. Но только не думай, что мой братишка Родольфо в это время держал руки в карманах, – намекнул он, подразумевая, что и Родольфо зарабатывал на этом деле. – Я оказался в беде, потому что помогал всем вам. У меня большое сердце.

Теперь, когда в семье воцарился мир – или хотя бы временное перемирие, – нужно было вернуться к вопросу Паоло. Когда его договоренность с Маурицио не сложилась, Паоло вернулся к своему проекту «PG». На этот раз он запустил в производство первую коллекцию сумок, поясов и других аксессуаров, которые в том же марте представил на большой торжественной презентации в закрытом римском клубе. Посреди торжества в зал ворвалась уголовная полиция, заставив гостей рассыпать икру и разлить шампанское, и конфисковала коллекцию. Паоло был в ярости, и он знал, кто послал к нему незваных гостей: Маурицио.

– Maledetto![26] Ты за это ответишь! – вскричал Паоло куда-то в пустоту, еще во фраке и с бокалом шампанского в руке. Он пришел в отчаяние. Его счета уже составляли сотни тысяч долларов. Не первый год у него не было жалованья. Его акции «Гуччи» ничего ему не приносили, несмотря на хорошую прибыль компании, так как Маурицио провел на голосовании предложение не делить дивиденды, а вкладывать их в резерв на его грандиозный проект. Вынужденный отдать и дом, и офис в Нью-Йорке, Паоло вернулся в Италию. И вот теперь Маурицио сорвал ему вечеринку. Паоло угрожал, что обратится в правоохранительные органы, но Маурицио и бровью не повел.

Пока Паоло вынашивал планы, как покарать Маурицио, свершилась его месть отцу: приговор тому был вынесен в Нью-Йорке 11 сентября 1986 года. Паоло сделал все, чтобы пресса с камерами наготове обступила место событий толпами: накануне он обзвонил всех репортеров, которых только вспомнил. Слезно прося о помиловании, Альдо проговорил, запинаясь, по-английски:

– Я все-таки сожалею, я глубоко сожалею о случившемся и о содеянном, и я взываю к вашему снисхождению. Уверяю вас, этого больше не повторится.

Срывающимся голосом он рассказал суду, что прощает Паоло и «всех, кто хотел, чтобы я здесь оказался. Некоторые мои родные исполнили свой долг, другие наслаждаются местью. Господь им всем судья!»

Его адвокат Мильтон Гульд попытался спасти Альдо от тюрьмы, заверяя, что в восемьдесят один год тюремное заключение «было практически равносильно смертному приговору». Но судья Бродерик уже принял решение. Он приговорил Альдо к одному году и одному дню тюрьмы за уклонение от налогов в размере более 7 миллионов долларов.

– Мистер Гуччи, я не сомневаюсь, что вы больше не нарушите закон, – сказал судья, отметив, что Альдо уже «достаточно наказан» оглаской этого дела и его последствиями для бизнеса. – Я понимаю, что вы принадлежите к другой культуре, к которой наша добровольная система налогообложения неприменима.

Но затем Бродерик объяснил, что необходимо подать серьезный пример всем тем, кто не желает платить налоги. Альдо был приговорен к тюремному заключению по одной статье – уклонение от личных и корпоративных налогов, а также по три года еще по двум статьям о неуплате налогов, по которым Альдо был обвинен в январе. Судья приостановил исполнение приговора по двум из статей, предложив Гуччи условный срок, в том числе год общественных работ.

Бродерик оставил Альдо на свободе до 15 октября, а затем тот отправился в Федеральный центр предварительного заключения во Флориде, который располагался на месте бывшей базы военно-воздушных сил США «Эглин». Судья заявил, что не ставит перед собой задачу замучить пожилого человека на девятом десятке лет. Центр Эглин, к неудовольствию его начальника, прозвали «тюрьмой отдыха»: из-за своего устройства он напоминал скорее санаторий, чем тюрьму. Здесь можно было найти площадки для баскетбола, ракетбола, тенниса и даже бочче – старинной итальянской игры, похожей на боулинг, но с деревянными шарами и узкой дорожкой прямо на земле. Здесь было поле для софтбола с ночным освещением, футбольное поле, беговая дорожка и даже площадка для пляжного волейбола. В рекреационном здании находился бассейн и столы для пинг-понга, телевизор и клуб для бриджа; здесь также была песочная площадка для бросания колец, а заключенные могли оформить подписку на журналы и газеты. Какое-то время Альдо даже позволяли держать в камере телефон, хотя позднее он лишился этой привилегии, потому что постоянно кому-нибудь звонил.

Даже из тюрьмы Альдо напоминал о себе во Флоренции: его звонки и письма вошли в историю компании.

– Dottor Альдо? – недоверчиво переспросил Клаудио Дель Инноченти, когда в первый раз взял трубку на заводе в Скандиччи и услышал оживленный тосканский акцент на другом конце. – Вы же должны быть в тюрьме.

– Он постоянно мне звонил, – рассказывал Дель Инноченти. – Он влюбился в девушку, которая со мной работала, и вечно звал ее к телефону поговорить.