Дом Иова. Пьесы для чтения

Брут: Морт?.. (Вербицкому). Слышал, Вербицкий?.. "Смерть" по-французски будет "морт". (Осипу). Похоже, во Франции вы не пропадете… (Взяв в руки последнюю книгу). А это?.. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука. Сочинения господина Эммануила Канта. (Осипу). Ты не производишь впечатления человека, который получает наслаждение от таких книг, Осип, а уж Тереза и подавно. Тем не менее, если вы все-таки соберетесь во Францию, то сделайте, пожалуйста, одолжение, не забудьте взять с собой меня.

Осип: Непременно, господин Брут. (Подойдя к Гонзалесу, наклонившись, прямо в ухо). Видел что-нибудь?

Гонзалес мычит и отрицательно качает головой. Брут углубляется в изучение квитанций.

Смотри внимательно – и ящик пива твой.

Гонзалес мычит.

Розенберг (Осипу): Ты, правда, думаешь, что призраки станут шляться по улице тогда, когда еще не село солнце?.. Мне кажется, это немного не по правилам.

Осип (снимая куртку): Боюсь, вы недооцениваете моего отца, господин Розенберг. Если что-то можно сделать не по правилам, то он никогда не упустит такой возможности, уж будьте в этом уверены. (Вешает куртку на вешалку возле двери, затем возвращается и присаживается за свободный стол). Помните, как он вообразил, что может ходить по воде, словно Иисус Христос, и чуть не утонул?

Розенберг: Еще бы.

Осип (доставая колоду карт): А как он сломал руку старому Перегринусу, когда тот засомневался в этом?.. (Тасуя карты). Нет, господин Розенберг. Кто-кто, а уж он-то никогда не упустит возможности сделать все по-своему, даже если его пятки будет в это время лизать адское пламя. (Принимается раскладывать карты).

Розенберг (осторожно): Надеешься услышать от него что-нибудь стоящее?

Осип: А вы бы не надеялись?

Розенберг: Кто, я?.. Ну, не знаю. Наверное. Может быть.

Брут (тряся в воздухе квитанцией): Нет, это просто уму непостижимо!.. Двадцать пять процентов годовых!.. (Розенбергу). Ты слышал, Розенберг?.. Двадцать пять процентов!.. Ей-богу, посмотришь на все это, да, действительно, уедешь к лягушатникам! (Сердито). Может, кто-нибудь из вас все-таки посочувствует мне, черт бы вас всех подрал вместе с вашими газетами и шахматами!..

Розенберг: А мы, по-твоему, что делаем, Брут?.. (Нарочито постным голосом). Прими наши искренние соболезнования.

Вербицкий (из-под газеты): И мои тоже.

Осип: И мои, господин Брут.

Несколько мгновений Брут с отвращением рассматривает присутствующих. Небольшая пауза.

Брут (негромко, но с глубоким чувством): Мерзавцы…

Эпизод 5

Бандерес (появляясь из-за бархатного занавеса, держа в руке кий, театрально): Партия! (Машет своей черной шляпой, потом вновь надевает ее).

Николсен (в расстегнутой рубашке, мокрый, появляясь вслед за Бандересом): Это черт знает что, господа… Он играет, как молодой бог. И даже, наверное, лучше. Потому что Бог всегда имеет возможность незаметно сжулить, тогда как у господина Бандереса все зависит только от его собственного умения… В жизни не видел ничего подобного.

Розенберг: Я же вам говорил. Наше национальное достояние. (Бандересу). Ты когда-нибудь проигрывал, Бандерес?

Бандерес: Обижаешь.

Розенберг: Вот видите. Гений бильярда. Единственная в своем роде достопримечательность нашего города. Есть еще, правда, пожарная каланча прошлого века, но она, конечно, ни в какое сравнение с нашим гением не идет.

Николсен: Вы бы только видели его последний удар! Три борта луза и два шара одновременно с подскоком!.. Бог мой! (Бандересу). Вам следовало бы показывать свое искусство в столице. С вашим талантом, вы могли бы за пару лет легко сколотить себе приличное состояние.

Бандерес: Там, наверное, и без меня дураков хватает. (Бруту). Дайте-ка мне бутылочку кальвадоса, Брут.

Брут (мрачно): Кредит закрывается.

Бандерес: Ты что, смеешься?.. Это еще почему?

Брут: Потому. (Скрывается за стойкой и почти сразу появляется вновь). Если бы ты видел счета, которые я сегодня получил, то не спрашивал бы.

Бандерес: А при чем здесь счета, Брут? Я ведь прошу у тебя только бутылочку кальвадоса, а не счета.

Николсен и Розенберг негромко хихикают.