Дом, которого нет

иль материны чувства превозмочь.

Предупрежденье Лоры, как пощёчина

ей стало: проницательная очень та.

Но королевой стать – мечта заветная…

Змея в мечте, опасно, ну так что ж?

Не так уж сила сверху и несметная.

Не пробуешь, шампанского не пьёшь.

Триумф у дочерей: но мало радости,

где потребляет индивид. Тот полон гадости.

Давайте вдумаемся. Как так получилось,

что Пасифая, жена критского правителя,

Миноса – вдруг к быку воспламенилась

и Минотавра родила? Большой вопрос ведь.

Бык белый в жертву принесён быть должен

был – для богов, к победе вражьих полчищ.

Была победа; бык остался жив.

Символизирует он личность императора,

способную присваивать. Скажи-

ка, дядя, может ли тот, кто затрат жалел

на благо государства, быть главой?

И вот, жена с повинной головой

лежит в постели, держит Минотавра…

Животный плод царя, кто должен быть

прямым помазанником Зевса! Он и взять тот

не захотел, стыдясь. Построил лабиринт.

Вот, индивид – бег замкнутый, хоть быстрый.

Со сменой блюд. Дев, юношей афинских.

Неудивительно мне: общество (что Жан,

который Бодрийяр, в цветах описывал)

из потребления, хоть лопни от деньжат,

не вытащит без нити – знанья чистого.

Тесей же с Ариадной, как собрат его Ясон

с Медеей, поступил. Оставил, сев на трон.

На острове ссадил своё спасение.

Но не в Тесее дело. Тот уплыл.

Дай волю мне, могу до посинения

слагать о том, какой был в греках пыл.

И всё-таки Дионис с Ариадной,

как пара, много лучше (вот и славно).

Так, нить. Не выйти к сути нам без связи.

Без нити пониманья, что к чему,

бессмертья не видать. Ну и оказия!

Опять я возвращаюсь ведь к тому

тортý (змея не дремлет), хоть сама почти

на сласти не клюю: мне ближе, что горчит.

Мечту носила Вита эту. С Башней встать,

высоким и плечистым гангстерито,

и двух царевен для него собой являть.

Смех запятых: «Мама, я, страсть люблю бандита».

Не очень-то она любила, каюсь.

Хотела роста, чувством развлекаясь.

Как Лора Яну ни ори, мол, ты не бог,

как ни грози, мол, едешь ты с катушек,

а дорог брат ей кровный до того,

что, помани он, всё с неё получит.

От возгласов посмертных девы старшей

не поменялся человек, что ей всех краше.

Она в себя теперь смотрела сверху: смех

сопровождал бои и перемирия.

Но веки прикрывают для утех.

Блажен телесный свет; долой бессилие!

Во времени происходили перемены,

хоть та, что вне, стабильна, несомненно.

Так вот, из двух сестёр нет ни одной,

которая бы отхватить пыталась

что-то куском в подол (для эго) свой.

Поэтому их трио и держалось.

У Виты ситуация обратная.

Орудие ей Башня – возвышаться чтоб.

На "что" отвечено, понять осталось, "как".

План чёткий: смерть царям, мы новых примем.

Своих девчонок та б не тронула, ведь акт

насилья Пауку не очевиден.

Итак, решила Вита на себя

часть главную переворота взять.

Собрание проходит. Кобра там.

Подводные глубины на ладони.

Решается вопрос: боевикам

какой страны отдать поставку в доме.

Где больше платят иль кто победит?

Вопрос, кто прав, давно уж не стоит.

За победителя немногие вступились.

Победа за оружием, так точно.

Решили, рассмотрев на перспективе,

отдать и тем, и тем, чтоб дольше точка

в войне не ставилась: пока они воюют,

им кажется, "за что-то". Север, юг ли,

восток ли, запад… центр есть. Один игрок

выигрывает. Это – не игравший.

Это – играющий. Не покидая свой чертог.

Дерутся оловянные букашки.

С приставкой, перед плазмой, им легко

себя представить. Здесь, у нас, не комп.

Хотя, похоже. Матрица великая.

В кайф обновляем версии игры.

И, если крупным планом взять из неба лик,

в зрачках мелькнут и льдины, и костры.

Люблю своих детей, что в текстах, я.

Сильнее тем, чем больше в них меня.

Вот также и с живыми концентратами

энергий… планетарных? Чёрт пойми.

Их лупит, они выводы берут с того.

Становятся как будто сверхлюдьми.

Подсказки разбирают, чтоб пройти

весь квест, и… в наблюденье отойти.

После совета Кобра села на столе,

того, кто во главе, обвив ногами. Да,

пик дама – не какой-нибудь валет.

К ней злость разбила вдрызг всю моногамию.

За пятницей означенной суббота

придёт, где соберёт верхушка соты

официальная. «Всё чисто, пробок нет».

Сначала глубина, потом уж гладь.

За Лориным надзором в грозный свет –

Инессино тепло и благодать.

Вот там-то и подвох. Змея глазастая.

Бьют мэров, а не тех, кто ночью шастает.

Швырялась Лора словом и ножами,

кося налево, в будущее, чуточку.

Её за разом раз сложней держать, но

она – не брешь, когда вокруг есть кто ещё.

Наедине грызись хоть трёхэтажным

(с умом своим). Тандем наружу слажен.

Смекнула Вита, из рассказов Башни

про Яна представление сложив,

что не должно сестры быть рядом старшей.

Скорей, хоть трижды мать, утратишь жизнь,

чем подберёшься к логову Паучьему, раз он с ней.

Был избран день для действия: субботний.

Что знаем мы про смерти королей?

Раз жизнь великая, то кончится насильно.

Стремились викинги в бою расстаться с ней.

В постели умирать – спуститься к Хель, знать.

Мне верить хочется, что Си́гурд и валькирия

Брунхильд таки пируют, Один миловал.

Сама подземка не страшна, но в ней остаться –

как-то не айс, пусть часто там и холодно.

Что знаем мы про смерти безучастных?

Те растворятся средь молекул прочих попросту.

«Как жил, так и погиб», – я часто слышу.