Дом моей судьбы

Какой же он стал хулиганистый. Пропускает уроки. Учительница постучала пальцем по стеклу, но Валерку не увидела, он спрятался за стену.

Вечером встретились с ним у телевизора.

«Зря ты с уроков убегаешь».

Он отыскал в темноте мою руку и стиснул ее. Так мы просидели, пока шла программа. Показывали тюменских геологов, но я ничего не запомнила.

«Почему ты не был на зоологии?»

Он пожал плечами. Сказала ему, что будет комсомольское собрание, о его поведении заговорят. Что же мне-то делать? Не могу его защищать. Все знают или догадываются о нашей дружбе.

«Как мне собранье-то вести?»

Он молча дожал мне руку. Подумал и сказал:

«Больше тебя не подведу».

3 февраля. Воскресенье. После ужина села к телевизору, но Балдин не давал смотреть передачу. К нему подоспел Абдрахман, и оба меня толкали. Пришел Валерка. Раздвинул их и сел рядом, взял мою руку. Я отдернула.

«Хочешь послушать Лермонтова?»

И стал негромко декламировать. Читал долго. Мне запомнились фразы: «С детских лет он таскался из одного пансиона в другой и наконец увенчал свои странствия вступлением в университет согласно воле своей премудрой маменьки». «Печорин с товарищами являлся также на всех гуляньях. Держась под руки, они прохаживались между вереницами карет…» «Приближалось для Печорина время экзамена: он в продолжение года почти не ходил на лекции и намеревался теперь пожертвовать несколько ночей науке и одним прыжком догнать товарищей…»

«Я этого не помню», — сказала я.

«Это из «Княгини Лиговской», — самодовольно произнес Валерка.

Балдин захлопал в ладоши, заорал. Абдрахман удивлялся, зачем Валерка истязает себя зубрежкой. А он похвалился, что может выучить наизусть всего «Героя нашего времени».

«Не память, а магнитофонная лента!» — восхищался Мишка.

Валерик сжал мою руку, пальцы теплые, ласковые. «Милый», — подумала я, но выдернула руку. Было радостно, что он хвастается передо мной. Захочет — станет отличником. Будет разговор на собрании о Валерике, я так и скажу всем.

3 апреля. Помирилась с Валеркой. После комсомольского собрания, где я его покритиковала, все в классе думали, что мы с ним рассорились. Но мы поссорились по другой причине. Он выучил наизусть стихотворение М. Ю. Лермонтова «1831-го июня 11 дня». Цитировал его и издевался надо мною. «Я к состоянью этому привык, Но ясно выразить его б не мог Ни ангельский, ни демонский язык: Они таких не ведают тревог, В одном все чисто, а в другом все зло. Лишь в человеке встретиться могло Священное с порочным. Все его Мученья происходят от того».

«Это неправда, — убеждала я Валерика. — Мученья происходят от того, что мы живем не по совести».

Посмеиваясь, Валерка читал:

«Так жизнь скучна, когда боренья нет. В минувшее проникнув, различить В ней мало дел мы можем, в цвете лет Она души не будет веселить. Мне нужно действовать, я каждый день Бессмертным сделать бы желал, как тень Великого героя, и понять Я не могу, что значит отдыхать».

«Вот и действуй! Учись хорошо», — говорила я ему.

«Жажда бытия Во мне сильней страданий роковых, Хотя я презираю жизнь других…»

«Ты можешь своими словами отвечать? Своей головой думать?»

Вот когда он обиделся на меня! А теперь мы помирились с ним.

Все-таки я люблю его, люблю, люблю, люблю…

13 апреля. У меня несчастье. Запишу все по порядку. Над сугробами больше нет буранов, бормочет вода, стекающая с крыши, грачи кричат на березах, ручьи искорежили дорогу… Завхоз Луков, высокий, сутулый старик, приволок во двор два больших скворечника. Три дня стругал бревно, приколачивал к нему перекладину, получилось что-то похожее на корабельную мачту. Учащиеся подолгу толпились возле этой мачты, ожидая, когда завхоз приколотит домики для скворцов к мачте и станет поднимать «птичий поселок» в небо. Эти домики для скворцов почему-то напомнили мне о доме Гули Булатовой, о семье. Размечталась о детдоме и несколько раз разговаривали с Найденовой о замужестве. У меня возникло нетерпение: скорее бы завхоз поднял свою мачту для скворцов. И я загадала: если он поставит мачту завтра, то я выйду замуж за Подкидышева. Сегодня случилась беда. Во двор вышел учитель зоологии, мы высыпали за ним.

«Очень хорошие домики, но жить в них скворцы не будут», — сказал учитель.

«Почему?» — удивился завхоз.

«Доски вы изнутри выстругали, — сказал учитель, — и снаружи домик покрасили. Этого не следовало делать».

Мы были раздосадованы, долго еще разговаривали, утешали завхоза, а он стоял с топором в руках и охал, приговаривал:

«А я для вас, дети, старался, радость хотел вам сделать. У меня ребят нету. Даже воробьи от моих услуг отказываются».

Меня тревожило одно: будет он мачту поднимать или не будет? Старик оставил ее на снегу. Значит, мне не быть женой Подкидышева.

18 апреля. После уроков я крикнула классу, чтобы все остались.

«Давайте устроим в честь дня рождения В. И. Ленина вечер».

Все хором согласились. Алибеков пообещал принести пленки с музыкой — для пения и танцев. Постановили устроить живую газету. Собрание было бурным. Подготовимся сами, никому из учителей не скажем.