Дом моей судьбы

5 мая. В классе было собрание, которое превратилось в диспут «Что такое дружба и товарищество?». С самого начала я убедилась, как тяжело учителям бывает с классом. Прошу выступать, а все хохочут. Спрашиваю Инну Горячеву — группа смеется. Оказывается, Боря С. поймал муху, обмакнул ее в чернила, и она бегает по листу бумаги, рисует чернильные круги. Класс забавляется, несмотря на мои усилия «разжечь» спор о дружбе. Я так возмутилась, что потребовала тут же вынести выговор Боре С. Муху убили, но после этого напали на меня. Обвиняли, будто я командую всеми, будто я бездушная, ни с кем, кроме любимчиков, не разговариваю… Потом заговорили, что у нас в классе много одиночек, живут сами по себе. Боря С. одинок от зазнайства, что он лучший филателист в поселке, ему с нами неинтересно общаться. Маша И. живет заботами своей деревни, из которой она ходит в школу. Группа Корикова из трех человек обособилась: отличники. Никогда не думала, что наша классная комсомольская группа такая — нет в ней единства. Приняли решение завести тетрадь, в которую честно и смело записывать, кто и что о ком думает. Потом это обсудим.

10 мая. Удивительный ты, Валера, человек! Хоть ты и говоришь не своими словами, но ты любишь меня… Да, да! «Любить необходимо мне; и я любил всем напряжением душевных сил». Меня будто окатило ледяной водой, когда он произнес эту фразу. Потом мне стало жарко. Он разглядывал мое лицо, закрыл два раза веки, и я ему ответила тем же. Стояли так близко, что я слышала удары его сердца. Какая-то сила охватывала нас.

«Но лучше я, чем для людей кажусь, Они в лице моем не могут чувств прочесть», — прошептал Валера.

Ушла в спальню. Ах, Валерка, Валерка! Что с нами будет? Галина Викторовна уже разъяснила, что после седьмого класса все пойдем в училище. С тобой, милый Валеричек, встретимся, может быть, лет через пятнадцать… Каким ты станешь? Академиком? При твоих способностях все можно… А я буду знаменитой актрисой. Представляю себя в Москве. Большой театр. Мне рукоплещет зал. И ты бросаешь из зала цветы, кричишь: «Ксеня!» Вечером в уютной квартире мы беседуем. Я стою у окна, мне двадцать девять. Но я еще молодая женщина, не замужем. И ты скажешь: «Я пришел…»

«А помнишь школьный бал-маскарад?»

«А помнишь, как поссорились из-за Лермонтова?»

В майский сад вошел факир,
Сразу все преобразил:
Из крохотной корчажки-почки
Вылазят блинчики-листочки,
Шмель загудел на огороде,
Повез детишкам бочку с медом,
Наперерез поспешный гром
Бежит и брызгает огнем.
Куда же ты? Куда же ты?
Помнешь деревья и цветы!

ТЕТРАДЬ № 5. ШКОЛА-ИНТЕРНАТ

22 июня 1963 г. В нашей комнате побывала Галина Викторовна. Тут же присутствовала бабка-техничка. Нас собралось более десятка, получилась политбеседа.

«Ты кем будешь, Ксения?» — спросила Галина Викторовна.

«Актрисой!» — нагло ответила я.

Заговорили о счастье. Техничка сказала: «Счастье у грамотных будет грамотное». Мы смеялись.

«Счастье в борьбе!» — «Счастье в семье». — «Счастье в деньгах». — «Счастье в профессии». — «Счастье в славе». — «Слушайте голос совести». — «Слушайте голос желаний». — «Слушайте советы учителя». — «Слушайтесь своего разума!» — «Счастье в отсутствии несчастья».

«У рассудка есть границы, — сказала Галина Викторовна. — Он способен ошибаться. У каждого человека много способностей. Он может стать талантливым шофером, штукатуром или матерью. Не переживайте, если постигает в чем-то неудача. Значит, ты в этом менее способен, чем в другом собственном таланте. Разум лишь одно из многих достоинств. А другое — это красота, любовь, умение плясать, петь, трудиться, рожать детей…»

Говорили долго. Всего я не запомнила. «Жить для счастья людей». Техничка сказала, что она всю жизнь работает, вышла замуж пятнадцати лет, родила десять детей. У нее один сын инженер, два сына погибли на фронте Отечественной войны.

23 июня. Воскресенье. Спала утром на солнышке. Окно было распахнуто, тихо дребезжало стекло. Внизу проносились автомашины. Там индустриальная жизнь, а я лежу, не знаю, куда пригожусь после школы-интерната. Вспомнила, что по телевизору должны показывать «Чапаева». После обеда взрослые мальчишки, а с ними и Валерка поехали в город. Я слонялась по двору, потом сидела в спальне. Собрались ребята — Балдин и Абдрахман.

«Буду строителем», — сказал Балдин.

«А я только летчиком!» — заявил Абдрахман.

Вдруг входит Валерка. Мутным взглядом осмотрел всех, остановился на мне. Какой-то гордый, готовый в наступленье, в ожесточенную схватку, в драку. В выражении лица было: «Что это у тебя за поклонники?» Побыл минуту-другую и вышел за дверь. Ох, милый геолог!