Дом на Баумановской

Для приличия они все же отправились на Баумановскую улицу, поднялись вчетвером на Колин этаж и, к общему удивлению, нашли его квартиру открытой. Комнаты были пусты, в распахнутые окна врывался сквозняк, повсюду летали занавески, занесенные ветром листья, быстро стало пыльно и неопрятно. Майка сразу же сунула нос за пианино, чтобы убедиться, что там было кровавое пятно, и только потом по-хозяйски обошла комнаты и закрыла все окна.

Грених велел Коле взять самое необходимое и возвращаться в машину, развернулся и вышел. Краем глаза он успел заметить, как Майка подхватила стоящий в углу гостиной футляр с виолончелью и подтянула тяжелый инструмент своему товарищу. Коля поднял его за гриф и прижал к себе, будто живое существо. Фролов тоже потоптался у пианино, поцокал, покачал головой, потом приладил к голове кепку и натянул перчатки. Черный «Рено MT», числившийся за должностью старшего следователя, он водил сам.

Глава 11 Атаман Степнов

После ужина, на котором Коля ни к чему не прикоснулся, сидел притихший, молчаливый, Ася заботливо постелила ему на диване. Шепотом поблагодарив, он сел на самый край и, не двигаясь, так и просидел мумией до тех пор, пока Ася не перестала хлопотать, беспрестанно спрашивая, нравится ли ему подушка, достаточно ли теплое одеяло, задернуть шторы или оставить, боится он спать в темноте или нет. Майка следила из щели в ширме, что огораживала ее кровать, за всеми этими суетливыми перемещениями Аси, ждала, когда же та потушит лампы и уйдет, закрыв дверь в спальню.

Наконец раздался благословенный щелчок одного выключателя – потухла люстра, второго – исчез свет, льющийся от настольной лампы на Майкином письменном столе. Поверх ширмы был виден потолок в фестонах, высветленный уличным освещением.

Ася пожелала им спокойной ночи и бесшумно удалилась. Майка задержала дыхание, вся превратившись в слух, чтобы убедиться, что она действительно ушла, и почти не дышала до тех пор, пока не раздался тихий щелчок закрываемой двери, ведущей в родительскую спальню.

Коля продолжал сидеть, только опустил локти на колени и спрятал лицо в ладонях. Майка опять задержала дыхание, с усилием вслушиваясь, думала – тот рыдает. Но не было слышно и его дыхания. Громко тикали стрелки. За стенкой, из соседней комнаты, в которой жила семья инженера-механика, раздался бой часов. Коля вздрогнул, хотя часы отбивали каждую четверть и он уже успел познакомиться с их звуком. Обняв себя руками, он лег боком, поджав ноги, свернулся калачиком. Майка отошла от ширмы и осторожно, чтобы не скрипнула кровать, села.

Как можно спать?! Ни в одном глазу. И что это за атаман такой, про которого рассказывал Фролов? Майка ужасно хотела расспросить о нем Колю, но боялась, что ее могут услышать отец с Асей, которые наверняка тоже не спали.

Так она сидела в темноте, прислушиваясь к ночным звукам, смотрела, как тени деревьев выплясывают беззвучный танец на потолке с лепниной. Часы пробили раз, другой, третий.

– Коля, – не выдержала Майка и позвала шепотом. Поднявшись, глянув в щель в ширме, она чуть не навернулась, наступив на длинный подол ночной сорочки, которую ей тоже сшила Ася – удобная, как одеяло или плащ-палатка, но постоянно путалась под ногами. – Ты спишь?

– Нет, – вскочил тот. Он так и не переоделся в свою одежду, которую взял из дома, сидел в том же свитере и тех же штанах, в которых был в день смерти своего отца, в них его арестовали, в них он провел ночь в дежурной комнате следственной части.

Майка на цыпочках вышла из укрытия и села с ним рядом на диван.

– Чего не спишь? – издалека начала она тоном человека, который собирается выведать страшную тайну, но не знает, как подступиться, и придвинулась ближе.

– Не хочу… – буркнул он, но почему-то тут же, смягчившись, добавил: – Не могу.

Майка пытливо поглядывала на него. Ведь совершенно точно, что он ужасно хотел кому-нибудь наконец во всем сознаться и все рассказать. Майка рада будет стать таким слушателем. Но как его разговорить?

– Зачем Константин Федорович все это делает для меня?

– Он такой упрямый. Если что решил – на попятную не пойдет.

Коля тяжело вздохнул.

– Я стольких людей втянул в черт знает что.

Майка молчала, ожидая, что он начнет свою историю, и боялась помешать неловким словом.

– Знаешь, – проговорил он. – Я не смог застрелиться.

– Это очень хорошо, это очень… очень, как говорит Ася, «слава богу!», – подхватила Майка. Почувствовала, что сморозила чушь, и опять замолчала. Ее удалая бравада куда-то испарилась. Задирать Колю уже не хотелось, его родные мать и дядя вон какими оплеухами задаривают, шутить над ним – тем более жалеть его Майка не могла, потому что она была против любой жалости. Отчасти ее раздирало желание узнать тайну своего боевого товарища, отчасти она не знала теперь, как с ним себя вести. Она сидела рядом и смотрела на его профиль, выделяющийся черным пятном на фоне высветленного уличным фонарем прямоугольника окна.

– Откуда твой отец знает, что я только три раза стрелял и что у меня потом оружие отняли? – спросил Коля.

– Ну, по синяку на пальце.

– И только?