Дом на мысе Полумесяц. Книга вторая. Накануне грозы

Похороны должны были пройти без шумихи, но новость о пожаре попала в прессу, а «Фишер-Спрингз» была слишком известной компанией, и без ажиотажа не обошлось. Присутствие на похоронах выживших, потрясенных и несших на себе померкший, но все еще отчетливый след испытаний, которые им пришлось пережить, оказалось слишком лакомым кусочком для прессы. Единственным журналистом, не писавшим о трагедии, был муж Цисси Фишер, ведь горе непосредственно затронуло его самого.

Пока погибших провожали в последний путь, Цисси стояла рядом с Филипом и держала за руку сестру Эллен. По другую сторону от брата стояла Дотти. Они поддерживали друг друга и пролили море слез, но их брат Люк Фишер держался особняком; он был мрачен, но не проронил ни слезинки.

Люк Фишер словно в одночасье превратился из мальчика в молодого мужчину. На похоронах это стало заметно. Луиза Финнеган сказала мужу:

— Он знал, что все будут на него смотреть, и решил не выказывать эмоций, чтобы журналистам было не за что зацепиться. Поразительный самоконтроль, особенно если учесть, что он еще ребенок.

— А не лучше было бы, если бы он плакал и позволил чувствам выплеснуться? Он может сломаться под таким давлением и вниманием прессы.

— Он плакал, но не при всех. После похорон ты был слишком занят и увидел Люка лишь намного позже. А я заметила, как тот тихонько ускользнул. Он пошел в свою комнату, и я его ненадолго оставила, а потом зашла еще раз убедиться, что с ним все в порядке. У него стояли слезы на глазах, но он пытался крепиться; тогда я с ним поговорила, и вдруг его прорвало, как плотину. Люк плакал и не мог успокоиться; плакал сильно, но знаешь, что хуже всего? — Финнеган покачал головой. — Он признался, что чувствует себя виноватым, что не смог спасти Мэри, маму и отца. Представляешь?

— А ты что ему сказала?

— Сначала я не знала, как реагировать, но потом объяснила, что, судя по тому, что видела и что сообщили нам пожарные, они умерли еще до того, как Люк проснулся.

— Верно, — кивнул Финнеган. — Начальник пожарной бригады сказал, что те, кто был ближе всего к источнику пожара, вероятно, задохнулись угарным газом во сне. И Люк успокоился?

— Кажется. Он долго плакал, а потом уснул. Думаю, ему было полезно выплакаться.

* * *

У Ханны Каугилл был железный стержень, о котором многие не догадывались по ее ласковой манере поведения. Но даже ее стойкая натура дрогнула от известий, которые принес ей Патрик Финнеган. Она была одна в доме на мысе Полумесяц, когда пришло письмо, переданное через Ральфа Френча. И хорошо, что рядом никого не было, иначе реакция Ханны выдала бы секрет, который она так ревностно охраняла.

Ханна прочитала письмо в гостиной, а затем, боясь, что ее увидят, ушла в свою спальню. За запертой дверью еще раз изучила отчет Патрика о трагических событиях. Боль исказила ее лицо, когда она узнала о смерти своего сына Джеймса, невестки Элис и внучки Мэри, но стоило ей прочитать заключительную часть рассказа Финнегана, как ей немного полегчало.

Ханна, верьте, что даже в невыразимой печали этой трагедии есть лучик надежды. И этот лучик — ваш тринадцатилетний внук Люк.

Далее он описывал, как Люк спас брата и сестер, и добавил:

Мы с Луизой тоже обязаны Люку и едва ли когда-либо сможем выплатить долг: благодаря его героизму выжили не только его брат и сестры, но и наша дочь, наша дорогая Изабелла.

На глазах Ханны навернулись слезы, но, когда женщина прочитала последний абзац письма, они покатились ручьем.