Дом Одиссея

– Ничего страшного! – выдыхает она. – Мой брат!

Пенелопа кивает Эос, которая, тут же возникнув рядом с Пенелопой, поднимает лампу повыше, чтобы разглядеть шею царевны. Рена тоже выходит из своего угла, вытирает слезы с глаз, судорожно вздыхает и, не глядя на мертвого спартанца, отрывает кусок ткани от своего подола, чтобы прижать его к ране Электры. Та действительно неглубока – просто царапина, оставшаяся на коже после того, как убрали меч, – но кровит и оставит после себя прелестный белый шрамик, по которому в будущем любовники могли бы проводить пальцем, гадая, что за история за ним скрывается, будь Электра склонна к подобным развлечениям. А это не так.

Пилад подходит к Оресту, легонько трясет его, пытаясь разбудить – наверху визжат и клекочут потревоженные фурии, – и по щекам его бегут слезы жалости, когда он видит своего царя таким: жалким, разбитым, сломленным. Глаза Ореста глубоко запали; кости выпирают под бледной, нездоровой кожей. Веки едва заметно дрожат при виде друга, но он улыбается. С губ Пилада срывается судорожный вздох, а Электра отводит глаза. Пилад поднимает Ореста с постели, чувствуя, что тот почти ничего не весит.

– Я так понимаю, мы сбегаем? – хрипит Электра, отмахиваясь от служанок, занимающихся ее раной, и выхватывая ткань из рук Рены, чтобы прижать ее к горлу поплотнее.

– Если пожелаешь, – отвечает Пенелопа.

Электра хмурится, носком ноги шевелит павшего спартанца и вздергивает подбородок, как когда-то делала ее мать.

– Сейчас же, – командует она. – Сейчас.

Огонь все еще ярится в гавани, когда пять женщин и трое мужчин проскальзывают в сад рядом с ульями Пенелопы. Пять спартанцев по-прежнему охраняют ворота. Они не пили вина и ничего не ели – и не станут этого делать до самого рассвета, ведь у них есть обязанности, от которых их не отвлечь.

Поэтому Автоноя ведет группу беглецов туда, где все еще стоит у стены лестница, по которой сбежали женихи. Чтобы поднять Ореста наверх, требуются усилия и Пилада, и Ясона, и они кряхтят от натуги, передавая царя, стонущего и изворачивающегося в их руках.

– Что Клейтос давал ему? – шепчет Пенелопа Электре, пока мужчины заняты делом.

– Я не знаю. Ничего мне знакомого, – отвечает Электра.

Рывком мужчины поднимают Ореста на стену, а затем принимаются привязывать его на спину Пилада, чтобы спуститься по другой стороне, словно он младенец, примотанный к матери полоской ткани. Я слегка сгущаю тьму над их группой; посылаю с ветром отвлекающий аромат дежурящим у ворот спартанцам.

Вот взбирается Электра, за ней идет Рена. Когда служанка нащупывает лестницу, она спотыкается, растянувшись в тени. Пенелопа подхватывает ее под руку, кивает, ободряюще улыбается – хотя эти жесты слегка теряются в темноте.

Пилад с Орестом за спиной едва успевает спуститься с другой стороны стены, как из дворца доносится крик. Кричат спартанки, все-таки покинувшие кухню, где Феба разыгрывала свое маленькое представление, чтобы проведать своих мужчин, и обнаружившие, что тех провели, отравили, убили. Помогите, помогите, кричат они, нас предали!

Через несколько мгновений стражи, не павшие жертвами яда, ворвутся в покои Ореста и обнаружат его исчезновение, кинутся в комнату, где должен сидеть под охраной Пилад, и, грубейше нарушив священнейшие из всех правил Греции, взломают дверь в спальню Пенелопы, где найдут лишь крепко спящую в ее постели Елену.

– О боги, – промямлит Елена. – Похоже, я выпила лишнего…

И тогда они закричат: на помощь, предательство, помогите, зовите царя! И самый быстрый из них, мальчишка лет тринадцати, кинется в гавань, чтобы сказать Менелаю, что того действительно предали, что колдунья, царица этих островов, похитила Ореста с сестрой, на помощь, на помощь, поднимайте людей!

Эти новости станут для Менелая весьма неприятным сюрпризом. Конечно, он тоже знает, что корабли не загораются сами по себе, но в своем высокомерии – и с памятью о пожарах Трои – он решил, что его полыхающий флот важнее, чем присмотр за некоей коварной царицей. Боги, сколько нового он узнал о своем враге нынче ночью, не так ли?

Все это происходит, пока Пилад с Орестом на спине скользит по веревке к тому ненадежному уступу на краю утеса, а затем движется вдоль него, одной рукой держась за стену для безопасности, второй поддерживая привязанного за спиной монарха. Следом идет Ясон, помогая Электре находить дорогу. Пенелопа идет за ними и, хотя она спокойно относится к высоте, старается не смотреть вниз – туда, где ревет море, туда, где можно размозжить себе череп и переломать конечности, туда, где ждет падение в темноту. Вместо этого она устремляет взгляд на далекую точку, где уступ расширяется до тропы, а та становится тем шире, чем ниже спускается от стен, и на одинокий огонек, который приглашающе мерцает вдали.

Рена идет после нее, но, увидев веревку, по которой ей предстоит спуститься, и бушующее внизу море, начинает дрожать и трястись, мотает головой и пытается отползти туда, откуда пришла. Эос хватает ее за руку и шипит:

– Идем сейчас – или никогда!