Дом Одиссея

Лаэрт при приближении Менелая не произносит ни слова, дожидаясь, пока заговорит явившийся с визитом царь. А Менелай, в свою очередь, ждет, что его поприветствует хозяин. И потому их накрывает молчание, и это молчание двух старых мечников, оценивающих длину клинков друг друга и размышляющих, каким будет предстоящий поединок и не проще ли отменить все и разойтись по домам.

А над ними дрожат от радости фурии, спрятавшие крылья, и ледяной ветер внезапно пролетает по полю, сгоняя с веток стаю ворон и заставляя кожу покрыться мурашками. Его холодного прикосновения довольно, чтобы нарушить молчание между царями, и именно Менелай, с улыбкой прижав руку к сердцу, изображает короткий, неглубокий поклон.

– Великий царь Лаэрт, – произносит он, – для меня честь наконец встретиться с тобой.

– Ты, должно быть, Менелай Спартанский, – отвечает Лаэрт, и не думая кланяться. – Таким я тебя и представлял. Что ж, заходи, раз пришел, отдохни с дороги.

С этими словами он резко разворачивается и шагает к распахнутой двери в дом. Менелай мгновение медлит. Он – исключительно по привычке – раздумывает, не срубить ли Лаэрту голову. Конечно, он не станет: это было бы не только чудовищным нарушением законов гостеприимства и всех заповедей богов, но и совершенно убийственным политическим ходом, способным даже его корону поставить под угрозу. Но, учитывая, что никто, кроме почившего Агамемнона, не осмеливался разговаривать со спартанским царем в таком тоне уже очень-очень давно, можно, по крайней мере, понять инстинктивную реакцию Менелая. Тем не менее вместо этого он сначала улыбается, затем смеется – нет, не смеется. Хихикает. Совершенно другой зверь. И вот, сунув большие пальцы за пояс, он взмахом руки велит сыну и капитану Лефтерию со своими людьми следовать за ним и идет за Лаэртом в дом.

Здесь от двери до большого очага, согревающего старого царя зимними ночами, всего несколько шагов. Вокруг очага лежит овечья шкура, стоят несколько низких табуретов для гостей и кресло с высокой спинкой, принадлежащее самому Лаэрту. Рядом с креслом – Пенелопа, а подле нее застыла Электра, не отрывающая взгляда от двери. Эос прячется в тени, держа наготове поднос с водой, вином и блюдом с горсточкой фиг.

Менелай улыбается при виде Пенелопы, но, заметив Электру, резко останавливается.

– О Менелай, ты помнишь свою племянницу Электру? Какая у нас тут вышла милая семейная встреча, да? – заявляет Лаэрт, отмахиваясь от предложенного вина.

– Дядюшка, – произносит Электра, слегка склонив голову, – слышала о твоем прибытии на Итаку. Прости, что не успела встретить тебя на пристани.

Взгляд Менелая обегает комнату, считая двери, выискивая коридоры, а затем и сам он проходит чуть вперед. Он направляется прямо к очагу, опирается на него, помечая это священное место как свое. За ним входит Никострат в сопровождении Лефтерия и еще двух воинов, и внезапно в комнате становится очень тесно, потолок кажется слишком низким из-за высоких плюмажей спартанцев, и так много сердец бьется в напряженном ожидании.

– Электра, – восклицает Менелай, – какая внезапная, но исключительная радость!

– Действительно, – соглашается она легким, как дым над огнем, тоном. – Мы надеялись, что не придется беспокоить добрейшего царя Лаэрта, когда приплыли на Итаку для наших молений, но правду говорят: итакийцы – и впрямь самые гостеприимные хозяева.

– Именно так, правда? Ваши моления, ты говоришь, ваши…

– Что-то вроде паломничества. Именно на Итаке по велению богов и во имя справедливейшего отмщения была убита моя мать. И хотя ее смерть была совершенно заслуженной, жрецы Аполлона постановили, что, дабы смыть с себя грех матереубийства, брату желательно отправиться в путешествие по великим храмам всех богов, в конце которого, само собой, принести дары милостивой Афине в том месте, где Клитемнестра была справедливо лишена жизни. Мы надеялись завершить это дело без огласки, но, поскольку ты – часть семьи, полагаю, будет даже лучше, если вы, великие цари, проследите за исполнением взятых нами на себя обязательств.

Менелай переводит взгляд с Электры на Пенелопу.

– А наша добрая царица Итаки…

– Я попросила ее хранить это в тайне, – быстро вставляет Электра. – На ее плечах и так столько забот, и мы не хотели добавить новых. Когда добрый царь Лаэрт предложил нам кров вдали от любопытных глаз, место, где можно в тишине и спокойствии обратиться к богам с молитвой и благодарностью…