Дом падших ангелов

Она от многого устала. Поэтому просто сидела в темной гостиной, курила, думала и слушала негромко Джона Ледженда и Принца. Бокал белого вина. Ломтик персика в бокал. Лак на ногтях – три оттенка лилового. Темный, светлый и нежно-лавандовый. Левое запястье свободно охватывает тонкий золотой браслет. «Маус» – старомодным курсивом.

Поставила еще раз «Маленький красный корвет». Минни не плакала. Но иногда ночами ей хотелось лишь «темноты на коже»[158].

* * *

02: 00

Его разбудила боль, как часто случалось.

Перла тихонько пыхтела во сне. Такое мягкое пфф одними губами. Он потянулся к тумбочке, нащупал таблетки кодеина, проглотил пару, запив глотком тепловатой воды. Оказывается, он ненавидит привкус хлорки. Вот по этому точно не будет скучать.

– Зато дешевле, чем покупать воду в бутылках, – сказал он вслух.

– Пфф, – отозвалась Перла.

Ангел прислушивался к звукам дома. По дому-то он наверняка будет тосковать. Дом немного обветшал, это так. Покрасить бы не мешало. Обновить ковровое покрытие, да и мебель тоже. Шторы. Недавно он удивился, заметив, что одно из задних окон закрыто фанерным листом. А стены сплошь в дырках от гвоздей, царапинах, обшарпанные. В старой комнате Браулио потолок в углу в разводах, крыша протекает.

Старший Ангел вспомнил, как залезал туда в грозу с банкой гудрона и шпателем. Тогда он еще ловко лазал. Вскочил на внешний водяной фильтр, потом на крышку маленького водонагревателя, закрепленного на стене кухни. И оттуда на самый верх, под проливным дождем, и замазывал дырки в рубероиде, пока не убедился, что течь прекратилась. Лежа в темноте комнаты, он чувствовал запахи – калифорнийского дождя, влажной земли, рубероида и гудрона.

На мгновение он оказался там, на мокрой крыше. Вновь переживал восторженное удивление – вот он стоит, широко расставив ноги, на крыше собственного дома и с высоты смотрит на мир. Видит, как молнии бьют в холмы над Тихуаной. И в мире, расстилающемся перед ним, сплошные возможности и шансы.

О, тогда этот скромный дом казался им дворцом. Как и сейчас. Каждый божий день, даже в самом запущенном уголке собственного жилища, он помнил, что однажды сумел вырваться из Тихуаны на север. И теперь у него есть собственный настоящий американский дом.

Ангел бесшумно выплыл из тела и встал с кровати. Прошел по коридору. Как чудесно освежает бриз, когда пронизывает насквозь. Он находит опухоли и охлаждает их. Какое облегчение. Как прохладная вода на солнечные ожоги. Очень хорошо. Gracias.

В гостиной два дивана стоят вплотную друг к другу. Один купили давным-давно в рассрочку, и они с Перлой знали, что Минни заделали именно на нем. Он знал это наверняка по той простой причине, что в те времена у них не хватало кроватей на всех, и чтобы Браулио мог спать нормально и хорошо учиться в школе, они с женушкой ютились на диване. Но из школы парня все равно выперли. И они забрали себе кровать обратно. А теперь на этом диване спит Минни, когда остается у них ночевать. Ее тело слышит эхо собственного зачатия.

Второй диван в неважном состоянии, но от этого Старший Ангел любил его еще больше. Они забрали его из убогой квартирки отца, когда тот умер. Подлокотники прожжены сигаретами. А когда приволокли диван домой, под одной из подушек обнаружили старый, 1967 года, эротический журнал. Перла его выкинула, но Ангел достал из помойки и спрятал у себя в мастерской. И каждый раз, когда листал, ему снова было тринадцать. Как удивительно было видеть белых женщин, оголенных перед всем белым светом. Утомленные женщины на банкетках перед пианино, гримасничающие в камеру, словно давно позабыли, что такое улыбка. Женщины, обнаженными играющие в волейбол на каком-то занюханном пляже, навеки застывшие в прыжке, и груди их словно силятся взлететь. Галерея тоски. А еще он нашел жирный отпечаток отцовского пальца в дешевом издании эротического рассказа «Игривый презерватив».

Он любил сидеть на этом диване и гладить сигаретные подпалины кончиками пальцев. А на спинке дивана, поверх подушек, остались пятна от отцовского геля для волос. Старший Ангел даже помнил марку, «Дикси Пич».

– Я все помню, – произнес он вслух.

Фигурные железные перила вдоль лесенки у входа в гостиную. Бесполезный маленький забор. Он приложил к этому руку и помнил, как Эль Индио гонял по дому Браулио и бедняжку Лало, какими они были маленькими и как Лало врезался в перила и рассек бровь. Ох и вою было! Кровища повсюду. От концерта, устроенного Лало, разрыдалась Минни. И он гнал машину, а Перла прижимала бумажные полотенца к голове Лало. И это был первый из многочисленных визитов Старшего Ангела в отделение скорой помощи больницы Парадайз Вэлли. Пару шрамов, наградивших его сатанински изогнутой бровью, Лало впоследствии использовал как главное оружие в охоте на muchachas[159]. А теперь в эту больницу сын возит его самого каждый раз, как покажется, что отец помирает.