Дом под горой

В волнах шелка выплыла на площадь шьора Андриана, нарядная, блестящая, яркая, увешанная золотом и драгоценностями: с ней — ее свита, пять-шесть барышень; три-четыре женщины из простонародья льстиво увиваются вокруг нее.

— Видали, милая шьора, что творится-то?

— Что поделаешь, милая? — повела плечом шьора Андриана. — Кто что ищет, то и находит…

Явился прешид, председатель церковного совета, шьор Зоркович; он в праздничном костюме, котелок довольно неизящно сидит на его макушке, в руке — трость, на сей раз не окованная серебром, а простая, черная, как и подобает человеку, тесно связанному с церковными кругами. Такой человек может и награды удостоиться, если слух о нем как-нибудь долетит до самого Ватикана… Однако сегодня шьор Зоркович — совсем не та оцепеневшая официальная фигура, какой он явился нам во время крестного хода, нет; сегодня это обыкновенный человек, как ты или я, может, даже и чуть поменьше… Он сопровождает в церковь свою супругу, шьору Бонину, а та ведет в храм божий девчушку лет восьми и мальчика еще немного помладше. О, супруга шьора Зорковича полновластно правит домом и хозяйством, по собственной неограниченной воле. И при ней шьор Илия — весьма невелик, услужлив и почтителен, улыбчив и разговорчив.

— А, наш Нико! — весело вскричал шьор Илия, человек простого сердца, не искушенный в притворстве: что на уме, то и на языке. — Ах, хитрец! Надоело поститься-то… Ну, ну, — шьор Илия покивал головой. — Был бы жив покойный Лука, то-то порадовался бы: какая пара!

На лице шьоры Андрианы заиграла ироническая усмешка.

— Вы что скажете, шьора Андриана? — прямо к ней обратился Зоркович, в радости своей поняв эту усмешку по-своему.

— Правду сказать, не очень он унизился, — ответила шьора: видно было, что она только и подстерегала случай публично высказать свое мнение.

— Что вы изволите иметь в виду? — резкий тон шьоры и блеск ее глаз несколько встревожили простака, понимающего только то, что говорится прямо.

— А вот что я имею в виду, дорогой шьор Илия, — негромко, но взволнованно заговорила шьора Андриана. — Ваш Нико постоянно терся в подобных кругах, так что успела осыпаться с него и та скудная позолота, которая кое-где к нему пристала. И теперь, когда он опустился в грязь, — глядите, как горд! Думает — чище всех…

— Нет, нет, шьора Андриана, простите! — возразил искренне огорченный Зоркович, жалея уже, что сам, так сказать, спровоцировал эту даму — он, который никогда никого не сердил, никогда не давал повода к неприятностям! И вдруг так страшно оскорбили Нико Дубчича, которого он любил, как сына… — Да, он выбрал девушку — пускай не родовитую, зато безупречную и красавицу к тому же! Спору нет, она будет хорошей женой. Женщины из дома Претуров всегда были добрыми работницами!

— С чем я его и поздравляю, шьор Илия. От всего сердца! Если ему не мешает ее происхождение, то нам-то уж тем более. Они прекрасно подошли друг к другу — он ведь всего лишь вернулся туда, откуда вышел. Так-то оно и лучше…

Шьор Илия словно на иголках. Он уже рад как-нибудь закончить тягостный разговор, безмолвной слушательницей которого стоит его жена. Бонина не любила ссориться с прославленной шьорой Андрианой. И муж заметил, что щеки супруги начинают покрываться краской… Чтоб загладить резкость слов шьоры Андрианы, он обратился к барышням:

— А вам, дети, как — не жалко? Ах, не знаю, не могу понять, что же это вы не приручили Нико… Как хотите, а мне это не нравится. Надо было поласковей с ним…

Барышни захихикали, рассмеялся и шьор Илия — так, что запрыгал котелок на его макушке. Он торжествует — вот ведь как ловко закончил неприятный разговор! Теперь только еще низкий поклон, и сцена получит завершение согласно всем правилам учтивости.

— Куда им, бедняжкам! — произнесла шьора Андриана, отводя злобный взгляд. — Куда им очаровывать наших аристократов! Ни одну из них ведь не посылали в монастырский пансион… готовя для него!

Шьора Бонина побледнела. Нет, этот злобный намек она уже не может проглотить! Тем более что он исходит из уст той, кого шьора Бонина презирает с тех самых пор, как с ней познакомилась! Какое у ней прошлое, у этой Андрианы? Муж торговал чем попало, занимался ростовщичеством. Купил дом, земли, оставил и наличными. Вдова его до сир пор ловко ведет дела, лихоимством умножает капитал. И в ее лавке покупателей обсчитывают, обвешивают, как только могут…

— Пожалуйста, благородная мадам, не так резво! — вскричала теперь уже шьора Бонина с молнией в глазах; шьор Илия знает — это предвещает такую грозу, что спаси господи! — Просто не понимаю, как вы осмеливаетесь касаться некоторых вещей… Нет, Илия, напрасно дергаешь меня за рукав, в кои-то веки надо же и правду высказать! — Бедный Зоркович отступил, оставив в покое рукав своей воинственной супруги. — Дом Анзули, — зарубите себе на носу! — ее дом не грязь! В нем все чисто, во всех отношениях! В нем столько чистоты, что он искупит грязь всех ростовщиков, сколько их наслал бог в наказание на наш несчастный остров. А засим — мое почтение!