Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Однако здесь, как и с Черчиллем, остается вопрос, извлекали ли Ротшильды материальную выгоду из своих отношений с Розбери. Ответ: в общем и целом нет. Конечно, судя по сохранившимся письмам, Ротшильды снабжали Розбери финансовыми и дипломатическими сведениями; но просьб о тех или иных действиях с той или с другой стороны почти не было, за исключением ряда очень мелких благотворительных дел, например о предоставлении кому-либо тех или иных знаков отличия. Недавние исследования, связанные с внешней политикой Розбери, не выявили ничего, что можно было бы приписать «ротшильдовскому влиянию». Конечно, заманчиво сделать вывод о том, что подозрения более радикальных либералов о связях Розбери с «интригующими» Ротшильдами были безосновательными. Однако по крайней мере в одном случае доподлинно известно, что Розбери заранее предупреждал свойственников о важном дипломатическом решении. В январе 1893 г., будучи министром иностранных дел, он через Реджинальда Бретта передал в Нью-Корт о намерении правительства укрепить египетский гарнизон. «Я виделся с Натти и Альфредом, — сообщал Бретт, — и передал им, что вы им очень признательны за то, что они предоставили вам все сведения, имевшиеся в их распоряжении, и поэтому хотите, чтобы они узнали [о подкреплении] до того, как они прочтут об этом в газетах… Конечно, они обрадовались и были очень благодарны. Натти просил передать вам, что вы можете рассчитывать на любые сведения и любую помощь с его стороны».

Возможно, тот случай стал единичным; с другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов, что такие важные сведения чаще могли передавать устно или в письмах, которые не сохранились.

Консерватизм во Франции

Несомненно, между политической деятельностью английских Ротшильдов и их французских кузенов прослеживаются параллели. Как не уставал замечать Альфонс в своих письмах, политическая обстановка во Французской республике была совершенно иной, поскольку там и левые и правые занимали более крайние позиции, чем в Великобритании. Более того, французские Ротшильды выработали гораздо большую степень идеологической нейтральности (или гибкости) в результате частых смен режима, которым они были свидетелями. В глубине души Альфонс и его братья, как их мать, были сторонниками Орлеанского дома; в их письмах достаточно часты одобрительные предположения о реставрации монархии. Но, подобно их отцу, они были вполне готовы работать и с политиками-республиканцами. Зато они проводили различие между умеренными или консервативными республиканцами и радикалами, или «красными». Они не жалели, когда в 1873 г. Тьера на посту президента республики сменил маршал Мак-Магон, и сокрушались из-за падения Мак-Магона четыре года спустя, после неудачного переворота 16 мая. В то же время последовавшая за тем победа республиканцев на выборах оживила в памяти Альфонса воспоминания о Парижской коммуне. Альфонса успокоило лишь то, что в декабре министром финансов стал их старый друг Леон Сэй. Хотя готовность Сэя напрямую продавать новые трехпроцентные рентные бумаги широкой публике сокращала их традиционную комиссию за андеррайтинг, Ротшильды стали прекрасными подписчиками. Так же поддержали они государственный заем середины 1881 г., подписавшись более чем на 100 млн франков[185].

Если «почтение» к земельной собственности в глазах Натти было краеугольным камнем консерватизма, французские Ротшильды приписывали такую же значимость частным французским железнодорожным компаниям, в которых у них, разумеется, по-прежнему имелись крупные пакеты акций. В начале 1870-х гг., когда строились многочисленные новые линии, Альфонс беспокоился, что Северную дорогу обойдут в пользу других компаний. Позже ему не давала покоя более серьезная угроза национализации железных дорог — такая угроза существовала начиная с 1848 г. Как и в Англии, «социализм» стал символом насильственного вмешательства государства в до тех пор неограниченные права собственности.