Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Почему эти события не привели к кризису Ротшильдов параллельно с кризисом Бэрингов? Один из очевидных ответов на вопрос заключается в том, что в 1890–1893 гг. в абсолютном выражении Лондонский дом потерял «всего» около 740 тыс. ф. ст. Отчасти так получилось, потому что Ротшильды не держали у себя больших количеств бразильских облигаций: так, в 1886 г. бразильские облигации составляли всего 2,4 % суммарных активов Лондонского дома. Во-вторых, как уже упоминалось выше, Ротшильды сохраняли гораздо более высокое процентное соотношение капитала и обязательств, чем Бэринги: даже в низшей точке в тот период (1890) оно составляло 19,5 %. Поэтому они находились в лучшем положении для того, чтобы справляться с кризисами того рода, который случился в 1889 г. Наконец, что, возможно, самое очевидное, капитал Лондонского дома в 1890 г. составлял 5,9 млн ф. ст. по сравнению с 2,9 млн ф. ст. Бэрингов, не говоря уже о капитале других домов Ротшильдов. Поэтому и понесенные ими убытки оказались, в сравнении с Бэрингами, гораздо меньше.

Ротшильды не были Бэрингами; да и Бразилия не была Аргентиной. Несмотря на политическую нестабильность в десятилетие, последовавшее за 1889 г., правительство объявило мораторий на внешний долг лишь в 1898 г. Способность правительства обслуживать внешний долг до того времени удивляла Альфонса, хотя в этом не было ничего примечательного. По сравнению со многими другими государствами — крупными должниками того периода Бразилия выглядела довольно неплохо: даже на пике в 1898–1899 гг. общий государственный долг составлял всего 400 % от налоговых поступлений. Проценты и амортизация внешнего долга в целом поглощали сравнительно малую долю общих государственных расходов: средняя цифра в 10,5 % для периода 1890–1899 гг. заметно ниже, чем соответствующие цифры в других государствах-должниках. Более того, настоящие проблемы с долгом проявились лишь после стабилизации 1898–1900 гг. В 1890–1914 гг. Лондонский дом выпустил для бразильского государственного сектора облигаций на ошеломляющую сумму в 83 млн ф. ст. — и еще на 5,8 млн ф. ст. ценных бумаг для частного сектора. Вдобавок Натти и его братья глубоко увязли в параллельных чилийских долгах: в 1886–1914 гг. они выпустили чилийских облигаций на 33 млн ф. ст. Огромная масса долгов намного превосходила экономический рост, на который были способны эти страны, даже притом, что увеличился мировой спрос на их основные статьи экспорта (кофе и каучук в Бразилии, гуано и медь в Чили). В 1890–1913 гг. общий долг Бразилии (в фунтах стерлингов) вырос в 3,5 раза, в то время как реальный валовой внутренний продукт вырос всего в 2,7 раза. Более того, стремительный рост производства кофе в штате Сан-Паулу — между 1870 и 1900 гг. он увеличился в 4 раза — привел к кризису перепроизводства.

Конечно, Ротшильды обладали значительным финансовым рычагом давления на Бразилию. В 1898 г., когда правительство приостановило обслуживание по существующим облигациям, Лондонский дом фактически диктовал условия необходимой реструктуризации (которая по сути пролонгировала все выплаты в фонд погашения долга до 1911 г.). По образцу того, как происходило дело с Османской империей, для консолидации различных государственных облигаций Ротшильды разместили новый заем финансирования государственного долга, обеспеченный таможенными пошлинами и сборами. Правительство вынуждено было прибегнуть к жесткой программе экономии, которую довольно жестко продиктовали избранному президенту ди Кампус Салису в письме из Нью-Корта. Письмо было опубликовано в «Таймс» для всеобщего прочтения. Такая политика вела к стремительному удорожанию бразильской валюты (мильрейса) с 7/4 до 16 пенсов в 1913 г., что усугубило и без того острый кризис в кофейной промышленности: в то время как возрастали издержки Бразилии, цены на кофе на мировом рынке падали.