Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Обычно все отдают должное «Синдбаду с Треднидл-стрит» — так Харкорт, преемник Гошена, прозвал управляющего Английским Банком — за спасение Бэрингов от забвения, а Сити — от «паники размеров, не имеющих себе равных». Как признавал сам Лиддердейл, нельзя недооценивать и роли Натти: он убедил правительство действовать. Сам же Гошен вначале — и его поддержал Первый лорд казначейства У. Г. Смит — собирался отказать Лиддердейлу, запросившему 1 млн ф. ст., мотивируя отказ тем, что «высокие финансы» должны «сами решить вопрос». Как он признавался Лиддердейлу 11 ноября, самое большее, что он готов был предложить, — полномочие приостановить действие закона о банках, если утечка из запасов банка станет слишком большой (от такого предложения отказались). Но, как Гошен предупреждал Солсбери, «Ротшильды „готовы [были] прижать их“»; а когда 12 ноября он послал за Натти, они были охвачены жаждой мщения. Натти с презрением сказал Солсбери, что Бэрингам конец; в самом лучшем случае у партнеров останется по 10 тысяч ф. ст. в год, и они, возможно, «предпочтут разделить оставшийся капитал и уйти на покой в деревню, где жить на 4 % годовых». Все боялись, что убытки Бэрингов настолько велики, что угрожали «катастрофой, которая… положит конец коммерческой привычке финансировать все операции в мире векселями на Лондон». Впоследствии примерно то же самое Натти говорил Бретту: если бы Бэрингам «позволили рухнуть, большинство из крупных лондонских домов упали бы вместе с ними». Он пришел к выводу, что лишь вмешательство правительства способно предотвратить кризис, больший даже, чем кризис 1866 г. Итак, кризис на лондонском учетном рынке был представлен как кризис для Сити в целом, а потому и для всей страны. То же самое впоследствии повторится в 1914 г.

Самое большее, на что готов был пойти Натти в отсутствие государственной поддержки, — помочь Английскому Банку найти деньги, которые ему понадобятся, как только распространится известие о кризисе. По освященной временем традиции он отправил срочную просьбу Альфонсу на заем 2 млн ф. ст. золотом сроком на три месяца. Банк Франции должен был выручить своего «контрпартнера» на Треднидл-стрит. 12 ноября Лиддердейл попросил Натти договориться о присылке еще 1 млн ф. ст.; его просьба также была немедленно исполнена. В ожидании соответствующего выпуска казначейских векселей Банк принял в качестве обеспечения консоли[187]. Целью было ослабить давление на Английский Банк, помочь повысить его запасы с низшей точки, которая 7 ноября составляла 11 млн ф. ст., до 16,6 млн ф. ст. месяцем позже. Однако, как отмечал Альфонс, это нельзя было «считать решением всех проблем». Главным оставалось привлечь Солсбери, что означало преодолеть сопротивление Гошена. Уже 12 ноября Натти отыграл пол-очка: после его встречи с Солсбери кабинет согласился принять билль о задолженности, если Английский Банк вынужден будет в нарушение собственного устава предоставить ссуду Бэрингам «по аргентинским ценным бумагам… если они заручатся согласием Гладстона». Этим объясняется, почему Натти нашел свою беседу с Солсбери «вполне удовлетворительной»: ему казалось, что он преодолевает непреклонность правительства. На следующий день начало распространяться общее предчувствие «каких-то серьезных непредвиденных обстоятельств» (по выражению банкира Джона Биддальфа Мартина), и «различные слухи все упорнее концентрировались на компании „Братья Бэринг“», хотя, когда Биддальф покинул Сити, «все [по-прежнему] шло как обычно». И только в пятницу, 14 ноября, к учету в Английский Банк начало поступать опасно большое количество векселей, выписанных на Дом Бэрингов; именно последнее обстоятельство вынудило государство вмешаться. Под вечер того же дня, пока Гошен отправился на рядовое публичное выступление в Шотландию, Солсбери и Смит согласились разделить убытки, понесенные за сутки, в течение которых Английский Банк учитывал векселя, выписанные на Бэрингов, начиная с 14 часов.