Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

На самом деле, как и предвидел Альфонс, уход Бисмарка не был добровольным: в марте 1890 г. разногласия между канцлером и новым монархом и во внешней, и во внутренней политике стали непримиримыми, и Бисмарк вынужден был подать в отставку. «Капризный, безрассудный и властный, уверенный в своей судьбе», Вильгельм, казалось, представлял угрозу сложившемуся европейскому порядку, хранителем которого Ротшильды привыкли считать Бисмарка. «В интересах мира во всем мире, — говорил Альфонс Бляйхрёдеру, — мы глубоко сожалеем о его уходе, потому что мы убеждены, что поддержание мира в последние годы было в большой степени его заслугой». Их замешательство усилилось через три года, когда умер сам Бляйхрёдер.

Заманчиво считать их беспокойство проявлением проницательности. Бесспорно, после 1890 г. немецкая внешняя политика стала неуклюжей и часто оборонительной, какой она никогда не была при Бисмарке. Однако в контексте 1890-х гг. было бы точнее сказать, что Альфонс и Гюстав склонны были идеализировать Бисмарка — который всего за два десятилетия до того казался им олицетворением каприза и безрассудства — и демонизировать кайзера. Уже в сентябре 1891 г. французские партнеры признавали, что их опасения в связи с Вильгельмом были преувеличенными; по правде говоря, недостатки внешней политики Вильгельма можно приписать скорее влиянию заблуждавшегося Фридриха фон Гольштейна — «серого кардинала» в министерстве иностранных дел, — чем самому кайзеру, чей авторитет с самого начала был не таким высоким, как считал он сам. И смерть Бляйхрёдера не оказалась непоправимой потерей: как мы помним, Ротшильды всегда больше ценили Ганземана. Ну а ту во многом дипломатическую роль, какую играл Бляйхрёдер, тут же подхватил Пауль Швабах. Поэтому вскоре снова всплыл на поверхность замысел англо-германского зарубежного партнерства.

Как обычно, ключом стало имперское соперничество между Великобританией с одной стороны и Францией и Россией — с другой. После разгрома Китая Японией в 1894 г. проснулись прежние страхи, связанные с усилением российского влияния на Дальнем Востоке. Таким образом, появилась идеальная возможность для сотрудничества Берлина и Лондона; как прежде, движущими силами процесса стали Ротшильды и Ганземан. В сущности, Натти и Ганземан стремились создать компанию «Гонконгско-шанхайского банка» и нового «Немецко-азиатского банка». Они надеялись, что при соответствующей поддержке властей компания не позволит России получить избыточное влияние в Китае. Конечно, стремления банкиров были далеки от стремлений дипломатов и политиков. Так, Гольштейн хотел, чтобы Германия заключила союз с Россией и Францией, а не с Великобританией, и участвовала в их целях в аннексии Японией Ляодуна в Симоносеки в апреле 1895 г. Другие чиновники на Вильгельмштрассе ошибочно подозревали, что Ротшильды стремятся вытеснить немецкие банки с китайского рынка. И Юэн Камерон из «Гонконгско-шанхайского банка» не был убежден в необходимости делиться традиционной монополией своего банка на китайские финансы. Дальнейшие события показали проницательность Ганземана и Ротшильда. В мае 1895 г. было объявлено, что Китай будет финансировать выплаты по своей задолженности Японии с помощью российского займа в 15 млн ф. ст. — в противоположность многонациональному займу, в пользу которого высказывались Натти и Ганземан. Объявление стало, по выражению Альфонса, «горькой пилюлей» для правительств как Великобритании, так и Германии. Конечно, Россия не могла сама финансировать заем, ведь она была страной-должником; по сути, заем был французским, выпущенным «Париба», «Лионским кредитом» и банкирским домом Хоттингера, но прибыль делилась поровну между Россией и Францией: первая получала право продлить Транссибирскую магистраль через Маньчжурию, последняя получала железнодорожные концессии в Китае. Создали даже новый «Русско-китайский банк», основанный российским банкиром Ротштейном преимущественно на французские средства, а в мае 1896 г. был подписан официальный русско-китайский союзный договор. Единственным финансовым успехом Великобритании в тот период стал золотой заем на 1 млн ф. ст., выпущенный «Чартерным банком Индии, Австралии и Китая», организованным Эрнестом Касселем.