Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

И все же то были минутные колебания. Воспользовавшись случайной встречей на скачках в Эпсоме в июне 1908 г., Лео побеседовал с королем накануне его визита в Санкт-Петербург. Результатом той встречи стало длинное, тщательно составленное письмо, подписанное всеми тремя английскими Ротшильдами. Возложив вину за недавние погромы на такие организации, как октябристы и «Союз русского народа», — хотя и не отрицая участия «некоторого количества евреев… в анархистском движении», — Ротшильды жаловались, что почти ничего не сделано для наказания преступников и что поэтому произошел «рецидив гонений на еврейское население, замаскированный… законными орудиями. Еврейское население снова запугано… и в России, и повсеместно возродились опасения, что начнется эмиграция в крупном и беспрецедентном масштабе, которая, с одной стороны, лишит Россию трудолюбивых и квалифицированных работников, а с другой стороны — дополнительный приток иммигрантов дезорганизует положение и условия труда всех рабочих во многих частях света».

Через своего личного секретаря сэра Фрэнсиса Ноллиса король «обещал серьезно обдумать вопрос и… проконсультироваться с сэром Чарльзом Гардинджем, который сопровождает его, и с английским послом в Санкт-Петербурге, каков наилучший курс действий». В конце концов решено было, что послу (сэру Артуру Николсону) следует затронуть данный вопрос с новым российским премьер-министром Столыпиным[216]. Натти счел ответ последнего «совершенно неудовлетворительным»: «Да, верно, он обещает через год или два принять законы, но это будут очень мягкие законы, и более того, г-н Столопин [так!] не только обвиняет во всем произошедшем самих евреев, но и недвусмысленно дает понять: если… дать евреям равные права, скоро они скупят в России всю землю и станут хозяевами страны… и что погромы на самом деле были восстаниями несчастных должников против современных Шейлоков».

Король (или «Мейлах», как условно называл его Натти, вспоминая прежние дни, когда они обменивались шифрованными посланиями на древнееврейском языке) придал больше глянца этому ответу, настаивая, «что в кратчайшее время что-то будет сделано для евреев, и он уверен, что в этом году не будет займа для России, что он считает добрым знаком». Но когда в 1912 г. повторились обвинения в ритуальном убийстве во время процесса в Киеве, рухнули все надежды на прогресс в «еврейском вопросе» и Натти пришлось возобновить свою кампанию. Он вел публичную переписку на данную тему с кардиналом Мерри дель Валем и составил официальное письмо протеста, которое подписали различные политические «тяжеловесы», в том числе Розбери и Кромер. Натти по-прежнему считал, что англо-русский союз обречен на неудачу — если не из-за обращения с евреями, то из-за какого-нибудь обычного яблока раздора вроде черноморских проливов. Однако он недооценил желания Грея умиротворить царский режим и желания Сити разместить новые российские облигации. С самой низшей точки (71,5) в августе 1906 г.

российские четырехпроцентные облигации выросли до пика в 96,25 в декабре 1910 г., обеспечив хорошую прибыль, которая компенсировала Ревелстоку и другим русофилам их потери на первом послереволюционном займе.

Австрия