Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Нельзя считать самим собой разумеющимся и то, что правительство либералов всегда желало сражаться в войне на одной стороне с Россией. И здесь Ротшильды стремились противостоять европейской тенденции разделяться на «вооруженные лагеря» из-за своего враждебного отношения к идее англо-русского союза. Возможно, они поменяли бы свое отношение, если бы революция 1905 г. в России привела к устойчивой либерализации. Лидер французских социалистов Жорес надеялся, что Ротшильды воспользуются своей финансовой властью, чтобы заставить Россию пойти по пути парламентаризма. Он вспоминал, как «в 1848 г. Ротшильды, будучи кредиторами короля Пруссии, с целью спасения своих займов навязали ему бюджетный контроль ландтага и дарование конституции». В январе 1906 г. Натти в самом деле выражал надежду, что «в Санкт-Петербурге прислушаются к мудрым советам и учредят либеральный режим». Однако Ротшильды скептически отнеслись к обещаниям реформ, с которыми послереволюционное правительство обратилось к Парижскому дому в надежде заручиться его финансовой помощью. Желая преодолеть враждебность английских партнеров, некий доктор Брандт предпочел неформальный подход. Брандт был мелкой фигурой в посольстве России в Лондоне (Натти называл его «уродливым горбатым русским евреем… исполненным чувства собственной важности»), который «явился сюда, чтобы объяснить нам положение евреев в России и указать нам, как можно улучшить их судьбу»: «Евреи, сказал доктор Брандт, являются предметом ужаса и отвращения для всех в России. Император и двор ненавидят их; эту ненависть разделяют Витте и министры, русский народ ненавидит евреев, а дума, которую вот-вот изберут, будет отражать желания двора и точку зрения русского народа. Невозможно отправить 5 миллионов русских евреев в эмиграцию, и если вы чего-то не предпримете, возможно, скоро наступит… „кровавая суббота“, вторая Варфоломеевская ночь, и почти все еврейское население России падет жертвой ярости и ортодоксальности священного русского народа. Насколько я его понял, средство спасения очень простое. Дайте России большой заем, и тогда для евреев можно будет что-то сделать!»

Натти и прежде слишком часто слышал такие сказки: «Я ответил ему не точно теми словами, которые употребляю сейчас, но смысл был такой: он ставит телегу впереди лошади. То есть, когда у евреев в России будут свобода и равные права, финансы России выправятся и трудностей у казначейства будет значительно меньше».

То же самое произошло через месяц, когда Альфред описывал визит более значимой фигуры — Артура Рафаловича, агента министерства финансов России в Париже: «Он сказал, что 6 месяцев назад его хозяин Витте и император выразили свою озабоченность, серьезную озабоченность улучшением судьбы еврейского населения России, но теперь общественное мнение в России возбуждено, и император вместе с царской семьей, а также министры… опечалены тем фактом, что русские евреи пытались сопротивляться справедливому и отеческому правительству, что еврейское население… стоит за социалистическим и революционным движением и что, когда в России все начало успокаиваться, только евреи из всех его многочисленных подданных не послали поздравительные адреса с выражением своей верности и преданности трону и любви к стране, которая так хорошо с ними обращается! Он, естественно, ожидал, что мы пожелаем улучшить положение наших единоверцев, и намекал… что есть только один способ это сделать, а именно… встать во главе международного синдиката, который будет готов предоставить царю бесчисленные миллионы, что-то между 60 и 120 млн ф. ст.! Если мы согласимся на это предложение, он давал нам слово чести, что реформы, о которых мы думаем, будут немедленно проведены в жизнь… от нашего ответа зависит судьба наших единоверцев, и ответственность за них лежит на нас, а не на правящих кругах в Санкт-Петербурге!»