Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Почему, если Ротшильды одновременно обладали таким влиянием и были пацифистами, тем не менее началась «мировая война» беспрецедентной мощи и разрушительной силы? Гобсон подразумевает, что эта война, как до нее Англо-бурская война, в некотором смысле была выгодна Ротшильдам и другим банкирам. И Ленин не усматривал здесь настоящего парадокса: начало Первой мировой войны стало необходимым последствием внутренних противоречий империализма. Конкуренция между великими державами за зарубежные рынки, которая подстегивалась падением прибыли на внутренних рынках, могла окончиться только самоубийственной войной; в свою очередь, социальные последствия такого разрушительного пожара, то, что немецкий социал-демократ Август Бебель пророчески назвал «сумерками богов буржуазного мира», должно было ускорить долгожданную интернациональную пролетарскую революцию. Подобные взгляды открыто выражались во время войны, и не только на крайнем левом фланге. Вскоре после смерти Натти в 1915 г. в журнале «Нейшн» появилась статья, автор которой, дав обзор империалистических конфликтов, предшествовавших войне, сокрушался о «национальности денег»: «Широко известно, что там, где политику делают служанкой торговли, деньги вынуждены развивать национальный характер. И пусть финансы по своей сути космополитичны, современный мир принуждает их приобретать национальность… В мире, где… протекция и борьба за место под солнцем вынуждают финансистов объединяться в национальные группы, ясно, что такое экономическое соперничество способствует империализму, который сам по себе лежит в основе всей борьбы за равновесие сил. И пусть национальные группы финансистов не желают войны; они не могут не желать, чтобы дипломатия, на которую они опираются с целью будущей экспансии, была достаточно сильной и добивалась тех уступок или тех сфер проникновения, каких они пожелают. Такое соперничество помогало поддерживать вооруженный мир, а в свой срок вооруженный мир вылился в мировую войну».

Так и тянет согласиться с этим вердиктом. Во многом Ротшильды эдвардианской эпохи действительно уступали «милитаризации буржуазии», которую историки очень долго осуждали как причину войны. Вплоть до четвертого поколения Ротшильды были кем угодно, только не военными экспертами. Однако Натти в 1863 г. получил звание корнета в добровольческой части Бакингемшира, а позже был произведен в лейтенанты (1871) и капитаны (1884). Сын пошел по его стопам и в 1903 г. стал майором. Сам Натти, будучи лордом-наместником Бакингемшира, также не остался в стороне. Он встречал солдат Оксфордширской легкой кавалерии, которые возвращались с Англо-бурской войны, приветственной речью и бесплатным табаком. Солдаты 2-го лейб-гвардейского полка, которые сражались под началом Китченера в Египте, также стали благодарными получателями «успокаивающей травы Ротшильда». Что еще важнее, Натти поддерживал военную реформу и горячо высказывался в пользу укрепления Королевского военно-морского флота. «Укрепление… флота пользуется популярностью во всех классах», — уверял он французских родственников в 1908 г.; год спустя, выступая на обширном собрании в лондонской ратуше, он произнес публичную речь в пользу строительства восьми дредноутов. Обращение к этому собранию также написал Артур Бальфур.

Несомненно, в вопросах перевооружения Ротшильды преследовали и собственные экономические интересы. В 1888 г. Лондонский дом выпустил на 225 тысяч ф. ст. акций компании по строительству военных кораблей (Naval Constructions and Armaments Company), а позже выпустил на 1,9 млн ф. ст. акций и облигаций для финансирования слияния оружейной компании Максима с компанией Норденфельта. Операция стала одной из первых, которую Ротшильды провели совместно с Эрнестом Касселем, и ознаменовала собой начало длительного периода их прямого участия; Натти оставил у себя значительный пакет в новой компании Максима — Норденфельта и оказывал прямое влияние на управление компанией. Важность этого шага в том, что главным продуктом компании Максима — Норденфельта был знаменитый пулемет, косивший противников британской имперской экспансии от Судана до земли матабеле. Хилэр Беллок считал пулемет «максим» главным средством европейской гегемонии («Что бы ни случилось, у нас есть пулемет „максим“, а у них его нет»)[217]. И в 1897 г., когда Кассель и Ротшильды финансировали поглощение этой компании братьями Виккерс (наряду с Naval Constructions and Armaments Company), они таким образом реагировали на рост судостроения в Великобритании, основанный на имперской политике. Натти рано осознал всю важность укрепления флота: в 1888 г. он пробовал отвлечь от флота будущего первого морского лорда (начальника Главного морского штаба) «Джекки» Фишера — тогда еще капитана, возглавлявшего артиллерийско-технический и торпедный отдел, — уговаривая его перейти в оружейную компанию Уитуорта. Он оставался горячим сторонником судостроения, даже когда стало очевидно, что расходы, скорее всего, приведут к повышению налогов.