Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Как твердо Натти верил в силу банковской элиты Сити, так же он оставался уверенным в том, что палате лордов удастся «значительно изменить или отклонить» все излишне радикальные меры. Уже в январе 1906 г. он утешался мыслью о том, что «не важно, что происходит в палате общин, поскольку палата лордов все исправит». «Палата лордов жульничает», — заявил Лео накануне второй сессии правительства либералов в начале 1907 г., поэтому, если «предлагают очень много крайних мер… сомнительно, что они пройдут, во всяком случае, в том виде, в каком… были предложены». Даже если в их число войдет, как он ожидал, «отмена палаты лордов, самоуправление для Ирландии, закон о лицензировании, рост налогов и многие другие социалистические меры», премьер-министру придется «разбавить это вино изрядной долей воды». Не восприняли они всерьез и возможность подвергнуть вызову право вето палаты лордов. «Не думаю, — жизнерадостно объявлял Натти тем же летом, — что палате лордов что-либо угрожает». Разговоры о «существенном сокращении власти и влияния» палаты лордов считали «фарсом, который, скорее всего, забудут через несколько дней»; Натти упоминал о них в письмах кузенам только для того, «чтобы показать, каким слабым может быть наше правительство, если они всерьез внедрят план, который не имеет шансов на конечный успех и который выставляет их на всеобщее посмешище за исключением их преданных сторонников». Поэтому Натти не испытывал никаких угрызений совести, когда в ноябре 1908 г. голосовал с другими пэрами-тори против законопроекта о лицензировании; он и его братья радовались, когда их родственник и друг Розбери примкнул к кампании против «народного бюджета», разоблачая его как «конец всего, отрицание веры, семьи, собственности, монархии, империи», — короче говоря, называя его «революцией». Натти намеренно символизировал связь оппозиции в Сити с оппозицией в палате лордов, когда представил 22 ноября на рассмотрение палаты лордов петицию «Лиги против бюджета», которую подписали 14 тысяч человек.

Однако Натти переоценил как власть Сити, так и власть палаты лордов. Во-первых, доводы, с помощью которых вина за «низкую цену английских ценных бумаг» возлагалась на «социалистические доктрины» правительства, оказались неубедительными. Как показал Липман, в период 1859–1914 гг. действительно существовала разница между средней доходностью консолей при правительствах консерваторов и либералов, однако эта разница была очень мала (менее 10 базисных пунктов) и скорее объясняется скачками инфляции и международным положением. Цена на консоли при Кэмпбелле-Баннермане и Асквите действительно падала, с пика в 90,4 в феврале 1906 г. до довоенного минимума в 71,8 в конце 1913 г. Но трудно было обвинять в таком падении фискальную политику либералов. Падение не сдерживало ни Асквита, ни его более радикального преемника Ллойд Джорджа. «Политика, — как иногда признавал Натти, — мало влияет на нашу фондовую биржу». Возможно, на отдельных «медведей» на рынке и «повлиял страх будущих законов, закона об умеренности и различных безумных планов, о которых говорят в связи с пенсиями по старости»; но «больше всего в Сити и на бирже беспокоятся… всегда о денежном рынке», на который гораздо больше влияния оказывает состояние золотого запаса, учетная политика Английского Банка и совокупность порождения нового долга в мировой экономике в целом.