Дом семьи Ллойд

Ребекка, стройная симпатичная девушка, с едва заметной россыпью веснушек на переносице и румяных щеках, являла собой классический пример гадкого утёнка, превратившегося в прекрасного лебедя; В младшей школе дети часто дразнили её за нестандартную внешность. Бледная кожа на фоне ярко-рыжих волос выглядела болезненной, зубы с настоящими магистралями брекетов, а окроплявшие лицо веснушки Ребекка и вовсе ненавидела, не раз и не два она плакала перед сном в своей кровати, предаваясь грёзам, как проснётся однажды утром, подойдёт к зеркалу над раковиной и не увидит ни одного коричневого пятнышка. Единственное утешение маленькая Ребекка находила в том, что она не носила очки, как её папа.

Довольно быстро для своего возраста Ребекка поняла, детям, которых сверстникам удаётся доводить до слёз, достаётся больше всего, и, спустя какое-то время насмешки прошли сами собой. Ребекка, при своих брекетах и огненных волосах стала практически невидимкой, что её вполне устраивало. Именно в этот период «затишья» Ребекка и познакомилась со Сьюз, полной своей противоположностью.

Оставаться невидимкой Ребекке предстояло недолго. Зубы необычайно скоро приняли правильный прикус. Её формы начали округляться раньше, чем у остальных девочек в классе. Поначалу пристальные взгляды мальчиков постарше в школьной столовой даже вызывали недоумение у неё.

А в какой-то момент, посмотревшись в большое зеркало после приёма ванны, Ребекка осознала очевидный факт, оформившийся так же внезапно, как начали рост её груди – суждено ей вырасти не просто симпатичной, а самой что ни на есть красивой девушкой.

Сьюз стояла в копании нескольких из своих сокурсников рядом с автоматом для кофе, Ребекка неоднократно видела этих парней весь прошлый учебный год, но никогда не общалась; да и помимо Сьюзен Митчелл и Макса Гринберга, бывшего парня, с кем Ребекка рассталась перед началом лета, ни с кем больше не зналась.

Сьюзен выделялась на фоне всеобщего классического стиля в одежде: кашемировое пальто в чёрно-белую клетку, сдвинутая набекрень шляпа с плоскими полями позволяла наблюдать тёмный, почти что готический макияж во всей красе, вокруг шеи перекинут длинный красный шарф. Ещё в школе она не стеснялась выделяться, например, в шестом классе 31 октября Сьюз пришла на занятия с макияжем под Мэрилина Мэнсона, пугающе приближенном к оригиналу, при том, что никакого маскарада не подразумевалось, о чём все, Сьюз в том числе, прекрасно знали.

– Держишься? – спросила Ребекка, подойдя ближе к Сьюз.

– Едва не выпрыгнула на ходу из машины по пути сюда, – девушки медленным шагом направились по коридору, отдалившись от компании Сьюз. Отовсюду доносилась приторно-торжественная музыка, широкие коридоры украшали надувные шары. – А сама как?

– Та же история, – ответила Ребекка, сцепив за спиной руки, разглядывая узорчатую плитку под ногами.

– Как твой переезд?

– Нормально, уже обосновалась. Захочешь – приезжай на выходных, если погода прояснится.

– В выходные мы с Метом поедем на концерт, – пожала плечами Сьюзен. – Может на следующих.

– Да у вас всё серьёзно, – Ребекка несколько раз кивнула с многозначительной улыбкой.

– Ещё как, – ответила Сьюзен, состроив похабную гримасу. Ребекка хихикнула, поняв намёк. – А Макс кстати где?

– Договорились, что созвонимся и встретимся где-то тут. Пока не видела его.

– И всё равно не могу понять, как можно остаться друзьями после расставания. Вам что, по сорок лет?

– Подрастёшь, и всё поймёшь, девочка моя, – сказала Ребекка, обняв рукой Сьюз за шею.

– Нет, я серьёзно, – не унималась Сьюз. – Ты ему дрочишь что ли? Был у меня один такой друг…

Ребекка захохотала, запрокинув голову.

Разговаривая, девушки поднялись на четвёртый этаж, где не наблюдалось ни студентов, ни преподавателей. Они неторопливо шагали по коридору, по правую сторону тянулся ряд окон, в них виднелись два соседних корпуса, массивные здания с плоскими черепичными крышами и каменными фасадами, частично скрытыми за пихтами и разросшимися кустарниками. Корпуса, стоящие на возвышенности пологих холмов с идеально подстриженной травой, соединялись пешеходными дорожками, вдоль которых стояли скамьи и старомодные фонарные столбы.

– Ты ведь не против, если я буду прибегать к тебе на литературу, – вдруг сказала Сьюзен, будто вспомнив нечто волнительное для неё.

– С чего такое рвение? – со скепсисом спросила Ребекка.

– Мне сокурсница рассказала, что вашему факультету достался лакомый кусочек, Генри Нордс… – Сьюзен с недоверием нахмурилась, но Ребекка лишь вздёрнула плечами: – Писатель, журналист, – медленно проговорила она, словно объясняла ребёнку.

– Нет, не знаю такого, – просто ответила Ребекка.

– Как же так! – Сьюзен встала на месте, с сокрушением раскинув руки. – Ведь это по твоей части.

– Ну, не слышала я, – Ребекка вскинула руки, передразнивая Сьюз. – Брось теперь меня львам за то, что я не повёрнута на медийном фоновом шуме, как все остальные.

– Фоновый шум значит? – Сьюзен с серьёзным видом посмотрела на Ребекку и звучно вздохнула, словно поставила только что психический диагноз.