Дом скитальцев

– Очень понимаю, – с удовольствием согласился Хайдаров. – Нисколько не спорю, все изложенное могло быть изложено в семнадцатом столетии. В девятнадцатом – наверняка. Но каждый имеет право на собственные заблуждения, не правда ли? Я заблуждаюсь, и знаю это, и, мало того, буду упорствовать в своих заблуждениях до конца.

– Любопытно, – сказала пассажирка.

– Да что вы, ничего любопытного, – сказал Хайдаров. – Моя основная цель – быть адекватным моим обязанностям. Для этого я должен любить и почитать вас. И я стараюсь любить и почитать все вам принадлежащее, даже ваши профессии.

Пассажирка щелкнула пальцами и засмеялась. В каюте было темновато, и она наклонилась, чтобы разобрать надпись на значке.

– «Николай Хайдаров», – прочла она. – Ладно. Можете называть меня Мартой. Это вы каждому пациенту рассказываете? Насчет любви и почитания?

– Каждой пациентке, – протяжно сказал Хайдаров. – Иногда подношу цветы.

– Простите, – сказала Марта Стоник. – Язык мой – враг мой. О чем будем разговаривать?

– О пристрастиях. Почему все-таки вы завидуете нашей профессии?

– Власть. Кураторы для меня – олицетворение власти.

– А, снова пастыри и овцы… – сказал Хайдаров.

Он не стал объяснять, что власть – космического психолога, в частности, – существует лишь тогда, когда есть две стороны. Готовая ее осуществить и готовая ее признать. Что в XXI веке немного найдется властолюбцев и почитателей власти, а поэтому они подозрительны для психолога как люди, отступающие от нормы. Ему уже было ясно, что властная, резкая и самолюбивая женщина вряд ли могла быть субъектом Икс. Скорее, оказавшись один на один с раненым, она бы голову сложила, но его бы вытащила из аварийного отсека – не только из человеколюбия и чувства долга. Ведь Шерна был огромный и здоровенный мужчина, а она – маленькая и слабая. Вытащив его, Марта лучшим образом удовлетворила бы свое самолюбие.

– Вы возвращаетесь в свой Институт, на Луну? – спросил он.

– Да.

– Скоро ли у вас отпуск?

– Я только что из отпуска. Но в чем дело, куратор? Вы лучше скажите прямо, что вас интересует.

– Пожалуйста. Где вы были в момент метеорной атаки?

– Ах вот так… – сказала пассажирка. – Вы из Института космических психологов? Что за дело ИКП до метеорных атак и прочей прозы?

– Я говорю с вами от имени экипажа.

– Экипаж… Ах вот так… Чем же интересуется экипаж: метеорной атакой или мною?

– Вами.

– Тогда я отказываюсь говорить.

– Простите, – смиренно проговорил Хайдаров. – Я думал, вы знаете. Во время атаки смертельно ранен человек.

– Кто?!

– Филип Шерна.

– Какое несчастье!.. – с едва скрытым облегчением пробормотала пассажирка. – Теперь я понимаю. Он безнадежен?

Хайдаров рассказал то, что знал: тело заморозили только через двенадцать минут после клинической смерти и в малой ракете-контейнере отправили на Землю. Смогут ли там оживить – неизвестно. Судовой врач полагает, что шансов нет.

– Жаль его, – сказала Марта. – Я была едва знакома с ним. Мне говорили, он выдающийся человек.

Николай всмотрелся в ее лицо и перевел взгляд на шкалу акселерометра. Первые три цифры – 0,11 – ярко и неподвижно сияли в темноте окошечка. Корабль неслышимо плыл по Корабельной орбите, чуть вытянутому эллипсу, увешанному маяками, – по темной дороге длиной в сто тридцать тысяч километров, которую он пробегал за двадцать четыре часа, оставаясь при этом как бы на месте, в зените западного побережья Африки, и если там сейчас была ночь и облака не застлали небо, то люди, подняв глаза, могли видеть яркую, медленно мигающую звезду, – корабль вертелся вокруг центра тяжести, поддерживая ускорение с точностью до одной сотой земной силы тяготения, о чем и свидетельствовал акселерометр. Ноль одиннадцать и что-то еще – четвертая и пятая цифры все время менялись, особенно пятая, она в неистовой спешке стремилась сообщить о каждой десятитысячной доле «же», она отзывалась на каждый шаг вахтенного штурмана в третьем уровне рубки, на движение пневматического лифта, поднимающего из кладовой завтрак для пассажиров, и совсем уже с безумной скоростью, так что цифры сливались в мерцающий голубой прямоугольник, пыталась успеть при включениях корректировочных двигателей.

Глядя на акселерометр, Хайдаров спросил:

– Иными словами, Шерна вам не нравился?

Она спокойно уточнила:

– Не понравился. Я видела его в кают-компании. Три раза. Или четыре.

– Редкий случай, – сказал Хайдаров, – Филипа все любили…

– Именно, куратор. Поэтому он не понравился мне. Профессиональный обаятель, стрелок-без-промаха… Вас шокирует мой непочтительный тон?