Дом скитальцев

Командир сидел в своем кресле – посреди рубки, – сутулил широченные плечи. Его спокойная и свободная поза тоже была многозначительна – своей нарочитостью. Динамик тихо репетовал пассажирское оповещение: «Угроза метеоритной атаки, всем к моменту ноль от пятидесяти быть в амортизаторах! Отсчет. Пятьдесят… Сорок девять…»

– Займешь каюту Шерны? – спросил командир.

– Есть, – сказал Хайдаров.

– Это не приказ. Можешь в моей.

– Я бы остался здесь, – сказал Хайдаров. – Разреши взять скафандр Шерны и вернуться.

– Сорок, – отсчитал Оккам.

– Не разрешаю, – сказал Уйм.

– Есть. Номер каюты?

– Седьмая. – Командир отсалютовал Хайдарову, двинул рычаг кресла, и оно, шипя, развалилось в перегрузочное положение.

В пассажирском модуле голос машины гремел, как голос рока. От комингса рубки Хайдаров нырнул в пассажирский ствол «А» и понесся, держась за поручень, – мелькнул коридор второго уровня, ноги ударились в мягкий потолок первого, но уже не было пола и потолка, корабль остановил вращение. Слева от Хайдарова светилась перевернутая семерка. Седьмая каюта. А справа выскочил прыжком, как огромный мяч, диетолог Савельев – остановился, блеснул глазками. Он же в тринадцатой, подумал Хайдаров, втягиваясь в каюту. Быстро огляделся – личные вещи Шерны убраны. По-видимому, корабль ориентировали перед маневром. Хайдарова то прижимало к амортизатору, то норовило бросить на скафандр, укоризненно покачивающий пустым шлемом. «Десять!» – предупредил Оккам. Вот и амортизатор надувается, наползает на тело, – такое привычное, но всегда странное ощущение – локти сами собой приподнимаются, отжимаемые нагрудными пневматиками. «Два!» Николай поднял руки, дернул рукоятки колпака, и тот мягко, готовно ухнул на койку, так что скафандр очутился в полуметре от человека. Оккам заботливо спросил: «Пассажир семь, проверка связи, ответь, пожалуйста!» «Седьмой – Оккаму, порядок…» – прохрипел Хайдаров.

Крепко давило по оси икс, то есть от груди к спине, и по этой своей мысли, что «ускорение по оси икс», а не просто «на грудь», Хайдаров понял, что ускорение больше трех. Скорее всего – четыре с десятыми. Корабль уходил с орбиты со всей возможной поспешностью.

«Любопытно, куда мы жмем, – подумал Николай. – На ближнюю к Земле орбиту, чтобы уйти на ту сторону, загородиться планетой от метеоритов?» Он лежал с закрытыми глазами, стараясь не сосредоточиваться на своих ощущениях. Представлял себе, как несется корабль – боком, опустив нос к Земле, изрыгая кормою бесцветное пламя, и по всему корпусу перебегают, как синие змейки, тлеющие разряды. Откуда вот взялись эти бесконечные метеориты… Вроде бы не сезон. Первый пришел три часа назад, то есть градусах в пятидесяти отсюда. Поток? Похоже на поток. Тем более не сезон. А как лихо Марта Стоник придумала насчет «космической пули» – на что только не пойдет влюбленный, чтобы привлечь к себе внимание! Космос. Чего он только не вытворяет с людьми. На Земле такая женщина, как Марта, не влюбилась бы в Уйма. Проблема просто не возникла бы. Там все просто – перманентный психологический контроль: у каждого свой канал связи с машиной-контролером и любой сильный импульс мгновенно фиксируется. У Марты был, наверно, сверхсильный, когда она знакомилась с Уймом. Для первой встречи с пассажирами командир надевает парадную каскетку, белую с золотом, – нелепость, в сущности. Дикарство, но пассажирам нравится. Да, сверхсильный импульс, сигнал опасной потери равновесия, плюс, несомненно, ощущение боязни и неуверенности в себе. На Земле ГСПК ответила бы транквилизирующим воздействием, импульс был бы подавлен, еще не пройдя в сознание, и ничего бы не осталось, кроме легкой неприязни при следующей встрече Марты с объектом, то есть с Грантом Уймом. «Лихая штука, эта ГСПК, „Глобальная система психического кондиционирования“. Величайшее творение человечества, как мы старательно внушаем себе и окружающим… Эх ты, скептик, – поддел себя Николай. – Такому скепсису цена грош. Люди-то счастливы. Поди теперь отыщи настоящего, добротного сумасшедшего – для демонстраций студентам приходится пускать видеозаписи… Экая привычка к бесплодным умствованиям!» ГСПК – факт действительности, столь же значимый, как научно-промышленный комплекс планеты. Бессмысленно теперь рассуждать о негативных сторонах психического кондиционирования – без него уже нельзя обойтись. Без него все развалится. Три поколения выросли в перине душевного комфорта. Импульсы страха, неуверенности в себе, запретных влечений, агрессивности – подавляются. Побуждается творческая активность, тонко компенсируется недостаток отрицательных эмоций: страха, неуверенности в себе и прочего…