Дом Судьбы

Якоб ван Лоос в глазах Отто – своего рода Клара Саррагон: опасный и неприятный, но сшитый из того же дорогого материала. Сейчас, в середине февраля, Отто согласился прийти к нему в дом. Согласился еще на один ужин. Нелле это кажется подозрительным. Возможно ли, что он поступает так из желания внушить ей ложное чувство безопасности? Не верится, чтобы он сдался.

Второе, что вызывает у Неллы подозрения, – настроение Теи. В последнюю неделю она стала какой‐то мрачной. Нелла не раз заставала племянницу у окна, наблюдающей за улицей. «Тея, у тебя все хорошо?» – спрашивает Нелла, но вопрос остается без ответа. Значит, она все еще противится Якобу. Или, возможно, знает о разногласиях между отцом и тетей. «Мне не следовало говорить ей про Каспара и ананасы, – думает Нелла. – Не надо было так резко отвечать, когда она спросила про озеро. Не надо было ничего ей рассказывать про мою жизнь в Ассенделфте».

Вот что происходит, когда начинаешь рассказывать свою историю. Ты становишься неудобным – для себя и для окружающих. Они думают, что теперь у них есть представление о тебе. Но это не так. Возможно, Марин была права, держа все свои карты при себе.

Холодная погода тоже не помогает. Лед на канале растаял, это правда, но тепло еще не пришло и на рынках торгуют все тем же. Такое чувство, что все чего‐то ждут, но никто точно не знает чего.

Нелла уверена, Якобу ван Лоосу все это неизвестно. Семья Теи – непревзойденные мастера по части скрытности. Они сидят рядом с хозяином в бледно-зеленой гостиной и улыбаются. Нелла молчит, подавленная и богатством дома, и своими воспоминаниями. На хозяине дома сюртук глубокого черного цвета, отлично подогнанный портным, чтобы скрыть узкие плечи. На ногах – пара изысканных кожаных туфель того же оттенка, длинные заостренные носы увенчаны белыми сатиновыми бантами. Нелла неотрывно смотрит на них, пока экономка Якоба, миссис Лютгерс, невысокая, тонкокостная и бледная женщина за шестьдесят, не прерывает ее размышления.

– Чаю, сеньор? – спрашивает миссис Лютгерс. – Перед трапезой?

Якоб делает жест рукой:

– Не желают ли дорогие гости чаю?

Тея молчит.

– Благодарю, мне не нужно, – отзывается Отто.

– Благодарю, не откажусь, – говорит Нелла, и миссис Лютгерс выходит, даже не обернувшись.

«Что ж, побудем здесь немного. Пусть Якоб еще раз полюбуется красотой и изяществом Теи». Они сидят в одной из самых дивных комнат, какие Нелла когда‐либо видела, и в сером послеполуденном свете, проникающем через окна, Тея выглядит идеально. В обстановке, как и в наряде Теи, не слишком много золота и жемчуга. Не слишком много блеска, чтобы успокоить голландскую нелюбовь к помпезности, но достаточно, чтобы радовать глаз, когда обводишь взглядом комнату – от уголка изящного деревянного шкафа до красивой картинной рамы, от тихо тикающих часов на каминной полке до пухлой расшитой подушки, упирающейся Нелле в позвоночник. Даже воздух кажется перламутровым, разреженным.

Якоб смотрит на Неллу с удивлением:

– Вы не ожидали такого.

– Что вы имеете в виду, сеньор?

– Вам нравится эта комната.

– Разве она может не понравиться? – улыбается в ответ Нелла.

– Люди считают, у меня нет вкуса. – Якоб смотрит на Тею. – Что я не умею ценить деликатные вещи.

Нелла чувствует на себе взгляд Отто, но все ее внимание сосредоточено на Тее, которая не сводит глаз с лакированного столика. Вернувшаяся миссис Лютгерс ставит перед хозяином поднос. Якоб протягивает Тее маленькую фарфоровую чашечку на блюдце.

– Для меня большая честь разливать чай, – говорит он. – В Лондоне это всегда делает леди, но здесь, в Амстердаме, прислуживать должны мужчины.

Тею задевает за живое не сделанный в ее сторону намек на рабство, а упоминание Лондона. Девушка смотрит на Якоба так, будто только что очнулась ото сна. Нелла наблюдает, как Якоб поднимает чайник, чтобы наполнить чашку Теи, как чай льется из носика, неостановимо, как водопад. Зачем бы ван Лоос приглашал их сюда, не будь он заинтересован? Отто беспокоится на пустом месте. Якоб протягивает чашку и Нелле, фарфоровая кроха прекрасна, как все в этой гостиной, и отделана золотом. Когда хозяин наливает чай, пар поднимается к лицу Неллы, увлажняя подбородок и тонкие волоски на висках.

– Вы были в театре после нашей встречи там, госпожа Брандт? – интересуется Якоб.

– Нет, сеньор, – отвечает Тея.

– Но ваша тетя сказала, что вы любите театр.

– Она так сказала?

Якоб выглядит смущенным.

– Она упомянула, что вы часто ходите смотреть одну и ту же пьесу.

Тея непонимающе смотрит на хозяина дома, а Нелла чувствует, как ее охватывает раздражение. Племяннице удалось резко ответить возможному поклоннику, проявить безразличие к его интересу и одновременно намекнуть на полную ненадежность тети как источника информации – и все это в каких‐то трех словах!

– Что еще вы любите? – спрашивает Якоб. – Я знаю, любовь – это широкое понятие.

– Я считаю его вполне конкретным, – возражает Тея.

– Но надо же с чего‐то начать, – перебивает ее Нелла.