Дом Судьбы

Лица домочадцев поворачиваются к ней из темного холла. Даже в тусклом свете свечей Нелла может разглядеть гнев на лице Отто, и торжество Теи, наконец высказавшей свое мнение, и то, как широко раскрыты глаза Корнелии.

– Тея, – говорит Нелла, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно, – твоя мать зачала тебя втайне. Родила тебя втайне. Умерла за тебя втайне. Твой отец впал в такое глубокое горе, что в день твоего рождения едва мог на тебя смотреть. Он заявляет, что заботится о твоих нуждах, но правда в том, что он настолько боится потерять тебя, что неосознанно ограничивает твои шансы. Если я чему и научилась за последние восемнадцать лет, так это тому, что есть лишь две вещи, на которые можно положиться: ты сама и гроссбух. Но мы потеряли наше состояние. Те деньги, которые никогда не заканчиваются, независимо от того, сколько ты выбросил на ветер? Мы их потеряли. Позор Йохана и твоей матери – это наш позор. Твой позор. Ты будешь носить его до конца своих дней. Так что теперь у тебя есть только ты сама.

Все трое внизу стоят, застыв, и смотрят на Неллу словно зачарованные.

– Выйди замуж и оставь эту семью, Тея, как я вошла в нее, выйдя замуж. Уйди, если сможешь. Другого выбора нет.

XVII

Когда на канал наконец‐то приходит весна, в доме на Херенграхт наступает вторая зима. Небо становится все ярче, а внутри тускнеет свет. Обитатели спотыкаются в полумраке, в темных углах и захламленных коридорах. Корнелия убирает меховые воротники и тяжелые плащи, достает более легкие, но они никуда не ходят всей семьей. Ни в зверинец, ни полюбоваться на цветущий сад, ни даже на рынок. Как будто что‐то сломалось, и нет пути назад после брошенных слов, и призрак давно умершей матери брошен словно копье в сердце врага. И не только того врага, что давно ушел, но и того, кто, может, никогда и не придет. Мужья, дети, кирпичики, из которых, как говорят, женщина строит свою жизнь.

Тетя Нелла не выходит из своей комнаты. Тея не видела ее уже больше двух недель, что, по-своему, дарит ей облегчение. Еще большее облегчение – не видеть Якоба, но она не видит и своего отца. Все стараются не попадаться друг другу на глаза. В таком огромном доме это несложно. Можно прислушиваться к хлопанью закрывающихся дверей, к скрипу половиц, к чьим‐то шагам и выбирать путь соответственно. Но при этом никак нельзя понять, что делают остальные на самом деле. Только Корнелия продолжает вести себя как обычно: готовит еду, которая, кажется, никому не нужна, полирует столовые приборы, моет посуду, печет хлеб, режет его и, густо намазав ломти маслом, оставляет их на тарелке перед дверью тети Неллы. Тета Нелла любит хлеб с маслом, хотя это детская еда. Корнелия кормит тетю Неллу лакомствами из детства.

«Ну и пусть так, – думает Тея. – Пусть тетя ест сухие корки, после всего что тут наговорила».

Но внутри у Теи все разрывается из-за того, что это должно закончиться вот так, что все и без того уже, кажется, разваливается на куски. В эти дни единственной отрадой существования для Теи становятся визиты к Вальтеру, и она пользуется гнетущей атмосферой на Херенграхт и тем, что за ней теперь меньше следят, чтобы проводить с ним время в театре.

На протяжении всего судьбоносного ужина у Якоба Тея думала о третьей мизерикордии в Старой церкви. Она была в восторге от того, что сделала для себя и Вальтера. Она пыталась сосредоточиться на разговоре за дымящимся чаем Якоба, думать о его просторном столе и звонком клавесине, но все, что приходило ей в голову, – поступок, совершенный ради любви. Деньги, которые она оставила, наверняка уже забрали, потому что она сунула их туда задолго до воскресенья. Все это волновало ее и одновременно с этим вызывало тошноту. Она видела, как сильно разозлилась на нее тетя в доме Якоба, еще до того, как разразилась буря в их собственной прихожей. Но теперь они с Вальтером в безопасности. Наверняка в безопасности.

– Ты обещаешь, что мы поженимся, как только закончится контракт? – спрашивает девушка Вальтера однажды в мастерской, наблюдая, как он разрисовывает римскую арку.

– Тея, – отвечает он, – конечно. Мы же обо всем договорились.

Тея тут же жалеет, что задала вопрос, но ей так хотелось рассказать ему, что произошло у них дома: про ту ужасную ссору, из-за которой теперь никто ни с кем не общается, об угрозе, которую представляет собой Якоб, о борьбе за деньги и загородном имении тети. Жизнь не должна быть такой. Тея вспоминает все пьесы, которые она видела, героини там справляются с трудностями сами или с помощью своих тайных возлюбленных. Почему она чувствует себя так скованно? И при этом хочет казаться легкой, воздушной, непринужденной. Тея мечтает, чтобы история ее семьи исчезла, чтобы для Вальтера она существовала только в этой комнате, всегда приятная и желанная. Он должен закончить работу по контракту, вот все, что она знает. И этот факт не обойти. Ей нужно набраться терпения, и ведь ждать осталось недолго? Всего лишь месяц или около того. Она умеет ждать.