Дом Цепей

— Я нарекаю тебя Погромом, — прошептал он.

Карса медленно вёл рукой по морде жеребца, пока ладонь не оказалась под его подбородком, а потом неторопливо пошёл вперёд, выводя коня из стада.

Доминирующий жеребец заржал, и стадо мгновенно пришло в движение. Они помчались наружу, рассыпаясь на маленькие группы, с грохотом проносясь по высокой траве. Огибая двойной холм, с запада и юга, вновь исчезая в сердце Ягг-одана.

Погром перестал вздрагивать. Конь примерился к шагу Карсы, и оба они двинулись по склону холма.

Когда Карса добрался до вершины, сзади заговорил Киннигиг:

— Даже яггут не смог бы так успокоить яггского коня, как это сделал ты, Карса Орлонг. Да, вы, теблоры, воистину теломены тоблакаи, но ты — особый среди своих сородичей. Теломены тоблакаи — конные воины. Я и не думал, что такое возможно. Карса Орлонг, почему теблоры не покорили весь Генабакис?

Карса обернулся к яггуту:

— Однажды, Киннигиг, мы его покорим.

— И именно ты поведёшь их?

— Да.

— Тогда мы узрели рождение дурной славы.

Карса встал рядом с Погромом и пробежал рукой по его гибкой шее. Узрели? Да, вы узрели. Однако вы и представить не можете, что́ сотворю я, Карса Орлонг.

Никто не может.

Киннигиг сидел в тени дерева, содержащего Фирлис, и тихонько напевал. Близились сумерки. Теломен тоблакай ушёл вместе со своим новым конём. Он запрыгнул жеребцу на спину и ускакал, не нуждаясь ни в седле, ни даже в поводьях. Стада исчезли, и степные просторы вновь опустели.

Сгорбленный яггут достал завёрнутый кусок мяса оленя ара, зажаренного прошлым вечером, и принялся нарезать его мелкими кусками.

— Подарок для тебя, дорогая сестра.

— Вижу, — ответила она. — Убитый тем каменным мечом?

— Да.

— Тогда это щедрый дар, чтобы напитать мой дух.

Киннигиг кивнул и небрежно махнул ножом:

— Ты хорошо сделала, сокрыв руины.

— Фундаменты уцелели, разумеется. Стены Дома. Опорные камни по углам двора — всё скрыто под моим покровом из почвы.

— Глупый, невнимательный т’лан имасс. Воткнуть копьё в землю Дома Азатов.

— Киннигиг, что они знают о Домах? Существа из пещер и юрт. Кроме того, он уже умирал, и не первый год. Смертельно раненный. Ох, Икарий стоял на коленях, когда наконец нанёс смертельный удар, неистовствуя в безумии. И не воспользуйся его спутник-тоблакай возможностью, чтобы ударить и оглушить его…

— Он бы освободил своего отца, — кивнул Киннигиг с набитым ртом.

Затем встал и подошёл к дереву.

— Вот, сестра, — сказал он, протягивая ей кусочек.

— Подгорел.

— Сомневаюсь, что ты управилась бы лучше.

— Верно. Давай, протолкни его глубже, я не кусаюсь.

— Моя дорогая, ты не можешь кусаться. Кстати, я оценил иронию — отец Икария не имел ни малейшего желания спасаться. И так Дом умер, ослабляя ткань…

— Достаточно, чтобы Путь разорвался. Ещё, пожалуйста, — ты ешь больше, чем я.

— Жадная сучка. Итак, Карса Орлонг… удивил нас.

— Сомневаюсь, брат, что мы первыми недооценили этого молодого воина.

— Вероятно. Равно как и то, что не мы будем последними.

— Киннигиг, ты чувствуешь дух шестерых т’лан имассов? Они болтаются там, за скрытыми стенами двора.

— О да. Они теперь слуги Увечного бога, бедняги. Они что-то ему да расскажут, так я думаю…

— Кому? Увечному богу?

— Нет. Карсе Орлонгу. Они владеют знаниями, посредством которых желают управлять теломеном тоблакаем — но не смеют приблизиться. Подозреваю, их страшит присутствие Дома.

— Нет, он мёртв — всё, оставшееся от его жизненной силы, ушло в копьё. Не Дом, брат, но сам Карса Орлонг — вот кого они страшатся.

— Ага, — улыбнулся Киннигиг и протолкнул ещё один кусочек мяса в деревянный рот Фирлис, где он исчез, провалился в полость; там он сгниёт и снабдит дерево питательными веществами. — Выходит, эти имассы не так уж и глупы.

Книга четвёртая Дом цепей