Дом у кладбища

– Это верно, сэр, – подтвердил доктор, странно качая головой. – Все может быть. Прошлой зимой у нее был нехороший кашель; нынче, сэр, кашель начался еще раньше, это, знаете ли, сказалось на легких, и какой оборот примет дело, мы можем только гадать; мне очень жаль, что она так тяжко хворает, – она очаровательное создание и самое доброе в мире; ей-богу, ума не приложу, что станет делать бедный старик-пастор, если с ней что-нибудь случится, знаете ли. Но я верю, сэр, что при надлежащем уходе все обойдется.

Сезон ловли форели давно закончился, а с ним и приятные прогулки Дейнджерфилда с Айронзом по цветущим берегам извилистой Лиффи. Их удочки и сети были повешены на гвоздь дожидаться веселых весенних дней, а неприветливый поток, по-зимнему угрюмый и темный, дико ревел под окнами Медного Замка.

Однажды унылым утром Дейнджерфилд энергичным шагом шел по городу. Заметив, что железная решетка кладбищенской ограды стоит открытая настежь и дверь церкви тоже распахнута, он завернул туда, но прежде, у дома Стерка, глянул вверх на окошко его спальни; так поступали все соседи: они ожидали увидеть там белые знамена генерала Смерти; это означало бы, что утомительная осада – как то и следовало – завершена, гарнизон взят под стражу и, безмолвный, отправлен в темницу.

Дейнджерфилд направился вдоль нефа, не стараясь приглушить свои шаги, а, напротив, часто и бодро притопывая, как во время прогулки по морозу.

Айронз, с видом безучастным и кротким, стоял у аналоя и собирался отметить закладками нужные псалмы и главы в большой церковной Библии и молитвеннике; краем глаза он заметил своего дружка-рыболова, который быстро и уверенно приближался к нему.

– Эй, где Мартин? – жизнерадостно осведомился Дейнджерфилд.

– Ушел, сэр.

– О, так вы здесь один?

– Да, сэр.

Дейнджерфилд, не сворачивая, взошел на ступеньку главного престола, толкнул дверцу балюстрады и сделал один-другой широкий шаг в священные пределы, быстро повернулся кругом и остановился; клерку странно было наблюдать его насмешливое белое лицо (оно не розовело никогда, даже при быстром движении) и холодный блеск больших очков; это лицо, смотревшее из-за алтаря в сторону двери, виднелось в том же обрамлении, на том же фоне, где клерк привык видеть задумчивое, бесхитростно-набожное лицо священника.

– В одиночестве, среди мертвецов! И вам не страшно? – весело прокаркало белое лицо.

Когда товарищ по рыболовному сачку принимался над ним подшучивать, клерк всегда безмолвно потел и корчился; не поднимая головы, он ответил принужденным тоном, словно предчувствовал что-то неприятное:

– В одиночестве? Да, сэр, кроме нас с вами, здесь никого нет.

Лицо его вспыхнуло, на лбу, будто от непосильного напряжения, выступили жилы.

– Я заметил, как вы потихоньку бросали взгляд на Чарльза, когда он являлся сюда, в церковь, и мне пришло в голову, что оба мы думаем об одном и том же, а именно: не потребует ли он от нас какой-нибудь услуги? Ну вот, так и оказалось? Либо вы, либо я должны ее исполнить. Он дает тысячу фунтов, заметьте, а для таких людей, как мы с вами, эта сумма кое-что значит; а Чарльз, что бы там за ним ни водилось, в денежных вопросах всегда верен своему слову. И послушайте, не можете ли вы положить Библию и молитвенник сюда и листать не там, а здесь? Тогда давайте. Ну?.. – И Дейнджерфилд понизил тон; смотрел он, как и раньше, на дверь, а временами быстро взглядывал на Айронза, стоявшего по ту сторону алтаря. – Это пустяк… вы ведь понимаете… чего вы боитесь? Ничто от этого не изменится: сегодня или завтра – какая разница?.. Блажь, прихоть судьбы… а? Это вполне можно сделать, заметьте. – Дейнджерфилд держал перед собой, как передник, за два конца, носовой платок и аккуратно сложил его два раза. – Понимаете?.. И чуть-чуть воды. Вы ведь искусник, а если вас застигнут, нужно просто высморкаться… ха-ха-ха!.. И сунуть его в карман, а деньги вы все равно получите… а? Ну, доброго вам утра.

Дойдя до середины придела, Дейнджерфилд обернулся и громко и снова непринужденно окликнул Айронза:

– Мартина здесь нет… А где он, вы можете сказать?

Но ответа он ждать не стал, а, искоса бросив взгляд на надгробия и могильные травы, под ветром ходившие волнами, проворно соскользнул с крыльца. В церкви он не пробыл и трех минут, перешел дорогу и быстро спросил в лавке напротив, где сейчас Мартин, церковный сторож. Нет, никто не знал.

– Эй! Мартин! – крикнул он через дорогу, увидев, как церковнослужитель, миновав крыльцо Стерка, собирается завернуть за угол. – Мне нужно вам кое-что сказать. Я вас искал. Вам придется взять линейку и обмерить ту скамью, и – будьте любезны – с точностью до волоска и без ошибок, так, чтобы под присягой повторить эти цифры. Записи принесете мне домой, сегодня в час, и получите крону.

Из этого читатель – да и любой, кто видел случайно, как Дейнджерфилд только что входил в церковь, – должен заключить, что являлся он с целью найти Мартина и переговорить с ним, а если и перебросился шуткой-другой с клерком Айронзом, то это так, между делом, – случайный и абсолютно несущественный эпизод.