Дом у кладбища

Но суровые уста приоткрылись, и Дейнджерфилд, как обычно резко и отрывисто, сказал:

– Вы говорили необдуманно, сэр, и я едва не рассердился, но я вас прощаю: вы молоды, сэр, и, кроме того, мало меня знаете или не знаете совсем. По какому праву, сэр, вы обращаетесь подобным образом к джентльмену, который никому не уступит ни рождением, ни воспитанием? Блага, которые вы посулили… извольте приберечь для кого-нибудь другого… мне они не нужны. Но я согласен забыть о вашем опрометчивом предложении; спрашивайте, о чем вам заблагорассудится, и я без утайки расскажу все, что мне известно.

Мервин отвесил виноватый поклон, и наступило молчание; затем он воспользовался разрешением хозяина дома и начал свои расспросы так:

– Мистер Дейнджерфилд, упомянув Айронза, клерка, вы заявили, что он видит Чарльза Арчера. Что вы этим хотели сказать?

– То, что сказано. Айронз думает, что видит Чарльза Арчера, но, клянусь честью, если так, то он видит призрак. – И Дейнджерфилд захихикал.

– Прошу, мистер Дейнджерфилд, относиться к моим вопросам с должной серьезностью. Во имя Неба, объяснитесь.

Мервин был явно разгневан, но сдержался.

– Но вы же знаете – неужели нет? – что у бедняги не все в порядке вот тут. – И Дейнджерфилд изящным кончиком среднего пальца постучал по середине своего собственного внушительного лба. – Я знаком с ним немного; он удильщик, и я тоже; летом он показывал мне, где в здешней реке ловится рыба, и, частенько бывало, очень меня потешал. За ним водятся такие странные причуды! Я не хочу сказать, заметьте, что он сумасшедший, – умственные отклонения бывают разные, необязательно серьезные, а с обязанностями приходского клерка он справляется вполне успешно. У него просто один-два пунктика, в частности – Чарльз Арчер. Кажется, некоторое время он считал, что Чарльз Арчер – это вы. – И Дейнджерфилд издал свой сухой, неприятный смешок.

– Где, по вашему мнению, можно сейчас найти Чарльза Арчера? – настаивал Мервин.

– Во Флоренции – то, что от него осталось.

– Судя по вашим словам, вы полагаете, что он мертв?

– Полагаю? Я знаю, что он умер. Я был знаком с ним всего три недели, навещал его во время болезни… и за полчаса до смерти; я устраивал его похороны, – сказал Дейнджерфилд.

– Умоляю вас, сэр, всем святым, оставьте шутки! – вскричал Мервин. Лицо его побелело, как у больного, который вот-вот потеряет сознание на операционном столе.

– Шутки? Что вы этим хотите сказать, сэр? – яростно рявкнул Дейнджерфилд.

– Я хочу сказать, сэр, вот что: согласно имеющимся у меня сведениям, он, определенно, жив и мог бы избавить моего покойного отца от ужасных обвинений, которые тяготеют над его памятью. Вы ведь знаете, кто я такой?

– Да, сэр, лорд Каслмэллард говорил мне.

– И я не пожалею жизни, лишь бы найти выход из убийственного лабиринта, в каком нынче блуждаю.

– Прекрасно… это намерение равно и благочестиво и разумно, – со спокойной улыбкой произнес Дейнджерфилд. – А теперь, сэр, разрешите мне сказать слово. Утверждение, что Чарльз Арчер жив, – пустые бредни безумца, и я вам это докажу. По странному совпадению, сэр, я затребовал на прошлой неделе эту вот подборку старых газет, чтобы уточнить дату женитьбы сэра Гарри Уайетта. И прошлой ночью я наткнулся там – на что бы вы думали? Не изволите ли прочесть?

Дейнджерфилд быстро пролистал газеты и остановился на небольшом объявлении, расположенном в конце колонки. Указывая на заметку пальцем, он пододвинул кипу газет Мервину, и тот прочел:

«4 августа, в своей квартире во Флоренции, куда он приехал для поправления здоровья, скончался от продолжительной болезни Чарльз Арчер, эсквайр, тот самый джентльмен, хорошо известный в Ньюмаркете, который три года назад дал исчерпывающие показания против лорда Дьюнорана, убийцы мистера Боклера. Его похороны, прошедшие в узком кругу, были устроены несколькими английскими джентльменами, которые находились в то время во Флоренции».

Мервин, смертельно бледный, с горящими глазами, приложил ко лбу ладонь, словно пытался заслониться от невыносимо яркого света и сосредоточить внимание на заметке; ни один критик не изучает принадлежащий своему любимому классику спорный пассаж с такой мучительной тщательностью, с какой читал и перечитывал газетные строки Мервин. Содержание заметки не оставляло ни малейшей возможности для обнадеживающего толкования. Оно было слишком ясно и недвусмысленно.

– Быть может, это и верно – в известной степени. Тот Чарльз Арчер умер, но другой Чарльз Арчер, которого я ищу, жив, – проговорил Мервин.