Дом «У пяти колокольчиков»

— Тебе надо бежать… Бежать немедленно, не откладывая, возможно, прямо сейчас. Возьми мои драгоценности, чтобы тебя не задержало устройство денежных дел. — И Ксавера вынула из-под платка свою шкатулку.

Он все еще не отвечал: она, она гонит его?!

— Отчего ты молчишь, Клемент? Отчего так безучастен к моим словам? Скажи хоть что-нибудь, я должна знать, что ты слышишь меня и готов последовать моему совету. Если тебе нельзя уехать сегодня, сделай это завтра, самое позднее — послезавтра… Опасность возрастает с каждым часом… О, сжалься же, наконец, надо мной и скажи, что ты думаешь предпринять?

Протянув к нему руки, она молила его, уговаривала, по лицу ее текли потоки слез. Она не могла понять, что в нем происходит, какое страшное подозрение закрадывается в душу. Он должен ехать, она сама дает ему для этого средства, твердит о нависшей над ним опасности… Так, значит, и он стал надоедать ей, либо мешать в чем-то, и она захотела от него избавиться? Одного брата она уже обрекла на жизнь за монастырской стеной, другого хотела отправить в изгнание…

— Не понимаю, что за фантазия пришла вам в голову, — проговорил он наконец. — Какая опасность может настолько угрожать мне, что я должен сейчас же, ночью, бежать?

— О боже, Клемент, не лицемерь хоть передо мной, — опять заплакала она. — Мне известно все… ведь ты глава тайного общества, воодушевляющий всех своими идеями, душа тайного сопротивления, которое распространяется все шире… Тебя ищут, за тобой охотятся… Прежде всего им нужен ты, только ты… Если ты будешь устранен, тогда им уже нечего бояться…

— Итак, панна Неповольная взялась выполнить сию благородную миссию? — спросил Клемент с горькой усмешкой. Сердце его обливалось кровью.

— Как ты со мной говоришь! — вскричала она.

— А что произойдет, если я ослушаюсь вашего приказа? — продолжал он с убийственной иронией в голосе.

Ксавера не отвечала. Неужто он обезумел? Почему так странно говорит с ней?

— Вы молчите? Вам нечего ответить на этот простой вопрос? Видно, я сам должен догадаться, что меня ожидает, если не соглашусь мирно уйти с вашего пути? Когда вам наскучил один брат, вы соизволили отправить его в монастырь, а когда другой имел несчастье надоесть, приискали ему в ответ на его любовь эдакий уютный уголок, где его не слишком будет беспокоить шум жизни: один из подземных казематов какой-нибудь крепости. Я преклоняюсь перед вашей находчивостью, но должен заявить: что удалось вам один раз, не пройдет в другой. Я не столь добросердечен, как Леокад, и не столь влюблен, чтобы безропотно подчиниться смертному приговору, который вы соизволили ради своего развлечения вынести над моим бедным сердцем…

Наконец-то Ксавера поняла, почему он так раздражен, почему не доверяет ей. Видно, случай открыл ему, какую роль сыграла она в судьбе Леокада. Сейчас ей даже не приходило в голову оправдываться или запираться.

— Да, признаюсь, я дала обет деве Марии посвятить твоего брата богу, но это случилось от безрассудного страха, что он может ввести меня во искушение и я полюблю его. Я не знала, несчастная, что такое любовь. Не хотела никому и ничему подчиняться, тем более одному человеку — мужу, жаждала отдать свою жизнь святому делу… Но ты стал для меня святее всех святых, и ради тебя я без всяких размышлений жертвую спасением моей души и предостерегаю против тех, с кем меня связывают тысячи обетов… И ты еще сомневаешься во мне! Хочешь, уедем вместе — моих драгоценностей надолго хватит для нас обоих.

— А если нас выследят? Это только ускорит развязку! Зачем я бежал, если считаю себя невиновным?

Она молча вынесла и этот удар.

— Вот моя рука, веди меня куда-нибудь, где никто меня не знает, где меня не станут искать и никто не будет говорить со мной. Запри меня как заложницу в доме у кого-либо из твоих друзей и строго-настрого прикажи тюремщику не выпускать меня на волю, пока не будешь вне опасности.

Он все еще не верил ей и думал, что она так смела оттого, что где-то поблизости прячутся ее союзники, подкарауливают их под покровом темноты и готовы немедленно вырвать ее у него из рук, если он и в самом деле решится поступить так, как она велит.

— Напрасный труд, панна Неповольная, — сказал он с презрением в голосе. — На этот раз ваша хитрость разгадана. Достаточно долго вы меня дурачили и, верно, еще посмеивались над моим легковерием: мол, участь брата ничему его не научила! Возможно, вам будет еще веселее, если я не избегну того, что вы для меня уготовали, но все-таки вы не дождетесь, чтобы я по своей воле полез в западню. Из Праги я шагу не сделаю!

Она с такой силой бросила шкатулку на мостовую, что крышка отскочила, и принялась что-то искать в самой глубине, где, точно в волшебном сундучке, мерцали, сверкали и переливались всеми красками драгоценности. Найдя в их путанице большую булавку, Ксавера быстро завернула рукав и вонзила в тело золотое острие с такой силой, что брызнула кровь, обагрив ее лицо и платье Клементу.