Дом Весталок

Как только основная толпа прошла, я снова вышел на улицу. За ними следовало несколько поотставших. Среди них я узнал человека, который торговал выпечкой из лавки на улице Хлебопеков. Он тяжело дышал, но шел размеренным шагом. В руке он сжимал деревянную скалку для раскатывания теста. Я знал его как толстого, веселого пекаря, у которого главной радостью было набивать чужие желудки, но в это утро у него было мрачное лицо решительного мстителя.

— Менапис, что происходит? — спросил я, шагая рядом с ним.

Он бросил на меня такой испепеляющий взгляд, что я подумал, что он меня не узнал, но когда он заговорил, стало понятно, что очень даже узнал.

— Вы, римляне, являетесь сюда со своими напыщенными манерами и добытым нечестным путем богатством, и мы делаем все, что в наших силах, чтобы мириться с этим. Вы навязываете себя нам, и мы терпим это. Но когда вы оскверняете наши святыни, вы заходите слишком далеко! Есть вещи, от которых не ускользнет даже римлянин!

— Менапис, расскажи мне, что случилось.

— Он убил кошку! Этот идиот убил кошку в двух шагах от моей лавки.

— Ты видел, как это произошло?

— Маленькая девочка видела, как он это сделал. Она закричала от ужаса, поэтому, естественно, и сбежалась толпа. Они думали, что маленькая девочка в опасности, но все оказалось еще хуже. Этот римский придурок убил кошку! Мы бы забили его камнями прямо на месте, но он успел выскользнуть и броситься бежать. Чем дольше продолжалась погоня, тем больше людей подходило к ней. Теперь он от нас не убежит. — Римская крыса должна быть поймана!

Погоня, казалось, закончилась, потому что толпа остановилась на широкой площади. «Если они настигли его, то человек в голубой тунике, должно быть, уже растерзан в месиво», подумал я с тошнотворным чувством. Но когда я подошел ближе, толпа начала скандировать:

— Выходи! Выходи, убийца кошки! — Рядом со мной Менапис подхватил эти слова вместе с остальными, хлопая скалкой по ладони и топая ногой.

Казалось, что беглец укрылся в благополучном на вид доме. Судя по лицам, которые в ужасе смотрели из окон верхнего этажа, прежде чем они захлопнулись, в это месте казалось жили только римляне — скорее всего, здесь и жил этот человек. То, что он был не бедным, я еще раньше предположил по качеству его голубой туники, но размеры его дома подтвердили это. Богатый купец, подумал я, но ни его серебро, ни его богатство не спасут его от гнева толпы. Они продолжали орать, а затем стали бить в дверь дубинками.

Менапис закричал:

— Дубинками никогда не сломать такую дверь! Надо сделать таран. — Я посмотрел на обычно добродушного пекаря, стоящего рядом со мной, и по моей спине пробежали мурашки. И все это из-за какой-то кошки!

Я отошел в более тихий угол площади, где несколько местных жителей рискнули выйти из своих домов, чтобы понаблюдать за суматохой. Пожилая египтянка, безупречно одетая в белую полотняную одежду, пренебрежительно смотрела на толпу.

— Что за сброд! — сказала она тихим голосом. — О чем они только думают, вламываясь в дом такого человека, как Маркус Лепид?

— Это ваш сосед? — спросил я.

— Он живет здесь уже много лет, так же, как и его отец жил здесь до него. Честный римский торговец, сделавший для Александрии больше, чем любой из этого отребья. Вы тоже римлянин, молодой человек?

— Да.

— Я так и подумала, судя по вашему акценту. Что ж, с римлянами я не ссорюсь. Имея дело с такими людьми, как Маркус Лепид и его отец, мой покойный муж стал богатым человеком. Что такое сделал Маркус, что такая толпа собралась у его двери?

— Они обвиняют его в убийстве кошки.

Она вздрогнула. Ужас исказил ее морщинистое лицо. — Какой кошмар! Это же непростительно!

— Он утверждает, что невиновен. Скажите мне, кто еще живет в этом доме?

— Маркус Лепид со своими двумя двоюродными братьями. Они помогают ему вести торговлю.

— А их жены?

— Двоюродные братья женаты, но их жены и дети остались в Риме. Маркус вдовец. У него нет детей. Посмотрите туда! Что это за безумие?

Сквозь толпу, как крокодил сквозь заросли кувшинок, двигалась огромная вырванная с корнем пальма. Во главе тех, кто ее нес, я увидел человека с бородкой вавилонянина. Когда они нагнули дерево перпендикулярно двери дома Маркуса Лепида, ее предназначение стало понятно: это был таран.

«Я не убивал кошку!» — сказал мне Маркус Лепид. И «Помогите мне! Спасите меня!», и что не менее важно для моих ушей, «Я вас вознагражу!» Мне, как соотечественнику римлянина, которого позвали на помощь, было понятно: если человек в голубой тунике невиновен в преступлении, мой долг — ему помочь. Если одного долга было недостаточно, то мой урчащий желудок и пустой кошелек убедительно склоняли чашу весов.

Мне нужно было немедленно действовать. Я направился обратно тем же путем, которым пришел.