Дом Весталок

Путь к улице Хлебопеков, обычно многолюдной, был почти пуст; все покупатели и разносчики, похоже, бросились в погоню за римлянином. Лавка Менаписа была пуста; заглянув внутрь, я увидел, что груды теста лежали на столе нетронутыми, а огонь в его печи погас. Кошка была убита, сказал он, всего в двух шагах от его лавки, и примерно на этом расстоянии, за углом в маленьком переулке, я наткнулся на группу бритоголовых священников, которые стояли в кругу, с опущенными головами.

Заглянув между оранжевыми рясами жрецов, я увидел распластавшийся на брусчатке трупик кошки. Это было красивое существо с гладкими конечностями и чернотой шерстью. В том, что она была убита преднамеренно, сомнений быть не могло, так как у нее было перерезано горло.

Священники опустились на колени и подняли мертвую кошку на небольшие погребальные носилки, которые взвалили себе на плечи. Воспевая молитвы и причитая, они медленно двинулись к храму Басты.

Я огляделся, не совсем понимая, как действовать дальше. Мое внимание привлекло какое-то движение в окне наверху, но когда я посмотрел вверх, то ничего не увидел. Я продолжал смотреть, пока не появилось маленькое личико, которое затем снова быстро исчезло.

— Девочка, — тихо позвал я. — Малышка!

Через мгновение она снова появилась. Ее черные волосы были убраны с идеально круглого лица. Ее глаза были миндалевидной формы, а губки надуты.

— Ты смешно говоришь, — сказала она.

— Я?

— Как тот другой мужчина.

— Какой еще мужчина?

Казалось, она на мгновение задумалась, но не ответила.

— Хочешь услышать, как я кричу? — сказала она. Не дожидаясь ответа, она так и сделала.

Пронзительный вой ударил мне в уши и странным эхом отразился на пустой улице. Я стиснул зубы, ожидая, пока она не остановится.

— Это, — сказал я, — настоящий крик. Скажи мне, ты та самая маленькая девочка, которая кричала сегодня утром?

— Может быть и я.

— Я имею в виду, когда убили кошку…

Она задумчиво наморщила лоб:

— Не совсем.

— Разве ты не та маленькая девочка, которая закричала, когда убили кошку?

Она некоторое время обдумывала мой вопрос.

— Тебя прислал тот человек со смешной бородой? — наконец, спросила она.

Я на мгновение задумался и вспомнил человека с вавилонской бородой, чей крик: «Человек в голубом — это тот, кто нам нужен!» — спас меня от уличной толпы, и которого я видел во главе скандирующих.

— Ты имеешь в виду вавилонскую бороду, завитую кудряшками?

— Да, — сказала она, — кудрявые волосы, как солнечные лучи, растущие из его подбородка.

— Он спас мне жизнь, — сказал я. И это было правдой.

— О, тогда я думаю, мне можно говорить с тобой, — сказала она. — У тебя тоже есть для меня подарок?

— Подарок?

— Как тот, который он мне дал. — Она держала в руках куклу, сделанную из тростника папируса и кусочков тряпок.

— Очень красивая кукла, — сказал я, начиная кое-что понимать. — Он дал тебе куклу за твои крики?

Она засмеялась:

— Разве это не глупо? Хочешь снова услышать, как я кричу?

Я вздрогнул:

— Возможно, позже. Так, ты на самом деле не видела, кто убил кошку, не так ли?

— Глупый! Никто не убивал кошку, на самом деле. Ты разве не знаешь? Кошка просто сыграла роль, как и я. Спроси того человека со смешной бородой. — Она покачала головой в ответ на мою бестолковость.

— Конечно, — сказал я. — Я знаю все это, … я просто забыл. Так ты думаешь, что я смешно разговариваю?

— Да… я… знаю, — произнесла она, насмехаясь над моим римским акцентом. Александрийские дети очень рано приобретают склонность к сарказму. — Ты смешно говоришь.

— Как и тот мужчина, ты сказала.

— Да.

— Ты имеешь в виду человека в голубой одежде, за которым погнались за убийство кошки?

Ее круглое лицо немного удлинилось:

— Нет, я никогда не слышала, как он разговаривает, кроме того раза, когда пекарь и его друзья побежали за ним, а он закричал. Но я могу кричать громче. Хочешь, крикну?

Казалось, она готова была продемонстрировать это, поэтому я быстро спросил:

— Кто же тогда? Кто говорил так же, как я? … Ах, да, человек со смешной бородой, — сказал я, но подумал, что, должно быть, ошибся, потому что этот человек показался мне абсолютно египтянином, и уж точно не римлянином.

— Нет, не он, глупенький. А другой мужчина.

— Какой еще мужчина?

— Мужчина, который был здесь вчера, тот, что с насморком. Я слышала, как они говорили, вон там, на углу, тот со смешной бородой, и тот, кто разговаривал, как ты. Бородач теребил бороду, а тот, который с насморком, все время сморкался, а, потом, они придумали что-то смешное и оба засмеялись:

— А ведь ваш двоюродный брат такой любитель кошек! — сказал тот со смешной бородой. Я подумала, что они решили над кем-то пошутить. Я забыла об этом вплоть до сегодняшнего утра, когда снова увидела ту, смешную бороду, и он попросил меня закричать, когда я увижу кошку.

— Понятно. Он подарил тебе куклу, потом показал кошку…

— Да, такую мертвую, что ее вид всех одурачил. Даже жрецов, только что!

— Человек со смешной бородой показал тебе кошку, ты закричала, прибежали люди, … а, что дальше?