Дом Весталок

Вдоволь находившись по городу, мы уселись на морском берегу и стали смотреть, как багряное солнце погружается в волны. Перед нами чуть покачивались корабли: маленькие — у самого берега, более крупные — подальше, на рейде. Среди рыбачьих лодок и торговых судов выделялся боевой корабль; он был выкрашен в ярко-красный цвет, с бортов торчало множество вёсел. Огромная бронзовая баранья голова на носу отливала кроваво-красным в лучах заката.

Мы с Белбоном то и дело передавали друг другу мех разбавленного вина, купленного мною в «Летучей рыбе», так что мой собеседник не терял разговорчивости. Выждав удобный момент, я спросил его, какие приказания дал Марку хозяин.

— Нам велено перебить всех пиратов, — просто ответил Белбон.

— И всё?

— Ну, конечно, так, чтобы молодой хозяин не пострадал. Но никто из пиратов не должен уйти живым.

— Не схватить их и доставить в Рим, чтобы их там судили?

— Нет. Хозяин приказал, чтобы мы перебили их на месте, всех до единого.

— И ты сможешь, Белбон?

— Убить? — он пожал плечами. — Я не такой, как остальные. Мне не приходилось убивать так много, как им.

— Сдаётся мне, они сильно преувеличивают.

— Думаешь? Ну, всё равно, я недолго был гладиатором, и убил не очень многих.

— Не многих?

— Нет. Только… — он сосредоточенно сдвинул брови, — человек двадцать или тридцать.

На следующее утро я проснулся рано и надел красную тунику, как было указано в письме похитителей. Прежде, чем спуститься в таверну, я велел Белбону найти на улице место, откуда хорошо просматривается выход.

— Если я выйду, следуй за мной, но держись на расстоянии. Постарайся, чтобы тебя не заметили. Сумеешь?

Он кивнул. Я поглядел на его огромную фигуру и шевелюру цвета соломы, и меня обуяли сомнения; но переигрывать было поздно.

Солнце стояло уже довольно высоко, и хозяин таверны поднял жалюзи, впустив в помещение утренний свет и свежий морской воздух. Перед таверной сделалось оживлённее. Сидя у входа, я смотрел на спешащих по своим делам моряков и торговцев. Краем глаза я мог видеть Белбона; он нашёл себе удобное местечко в тени сарая и стоял, привалившись к стене, с самым что ни есть сонным видом — ни дать, ни взять, раб-бездельник, который, пользуясь отсутствием хозяина, отлынивает от работы. Он либо мастерски притворялся, либо на самом деле был такой тугодум, каким выглядел.

Ждал я недолго. Молодой человек, выглядевший даже слишком молодо для своей бородки, шагнул в таверну с улицы, моргнул раз и другой, привыкая к полумраку после яркого солнечного света, и разглядев моё одеяние, приблизился ко мне.

— Кто тебя прислал? — Акцент у него был греческий, а вовсе не сицилийский.

— Квинт Фабий.

Он кивнул, разглядывая меня, а я стал разглядывать его. Длинные чёрные волосы и негустая чёрная бородка обрамляли тонкое лицо, загорелое и обветренное, с зелёными глазами, хранившими диковатое выражение. Никаких шрамов — ни на лице, ни на руках; и вообще он совсем не походил на матёрого пирата. Не чувствовалось той равнодушной, вошедшей в привычку, въевшейся в плоть и кровь жестокости, которая отличает разбойников — что на суше, что на море.

— Меня зовут Гордиан, — сказал я. — А тебя как называть?

Он растерялся — видно не ожидал, что посланный с выкупом заинтересуется его именем.

— Клеон. — Это прозвучало так, словно он не нашёлся, что придумать.

Имя тоже было греческое. Да и лицом он походил на грека.

Я поглядел на него с сомнением.

— Ты здесь для того же, что и я, верно?

— Выкуп. — Он понизил голос. — Где выкуп?

— А где ваш пленник?

— С ним всё в порядке.

— Я должен удостовериться в этом своими глазами.

Он кивнул.

— Я могу отвезти тебя к нему, если хочешь.

— Хочу.

— Тогда иди за мной.

Мы вышли из таверны и некоторое время шли вдоль берега, пока не свернули в узкую улочку между двумя рядами складов. Клеон шагал очень быстро, сворачивая на каждой поперечной улице. Раз или два он вдруг разворачивался и шёл назад. Я опасался, что мы вот-вот наткнёмся на Белбона; но либо бывший гладиатор искусно скрывался, либо давно потерял нас.

Наконец Клеон привёл меня к телеге с покрытым парусиной дном, знаком велел мне забраться на неё и накрыл меня с головой плотной тканью. Возница тронул лошадей. Из-под парусины ничего не было видно. Поначалу я пытался определить, куда мы едем, считая повороты; но повозка сворачивала то и дело и всякий раз в другую сторону, так что я скоро сбился и вынужден бы оставить это занятие.

Наконец телега остановилась. Послышался скрип дверных петель. Повозка дёрнулась, проехала ещё немного. Снова скрип петель, затем стук захлопнувшихся дверей. Сразу же запахло сеном и навозом.

Мы находились в конюшне. Это я понял ещё прежде, чем Клеон откинул парусину.

Я сел и огляделся. Внутри царил полумрак, который рассеивали лишь лучи, проникающие сквозь щели в стенах. Проникал в них также и запах моря. Мы явно не слишком отъехали от берега. Я попытался разглядеть лицо возницы, но он тут же отвернулся.

Клеон схватил мою руку.

— Ты хотел видеть пленного.