Дом Весталок

— И его, насколько я знаю. «Убивать всех!» — так велел Марк, и его люди исполнили приказ в точности. И Спурий помогал им, подзывая их и указывая на тех, что подплывали к берегу. Перебив всех, они сбросили их тела в море.

Стоило мне представить описанное им, как голова немилосердно разболелась.

— Они не были пиратами, Белбон. Там не было ни одного пирата. — Внезапно комната поплыла — и отнюдь не от удара: это слёзы заволокли глаза.

***

Несколько дней спустя я вновь посетил Сениевы бани: лёжа обнажённым на скамье, я наслаждался массажем одного из рабов Луция Клавдия. Моё израненное тело и впрямь нуждалось в подобной холе, а не менее пострадавшая совесть — в том, чтобы излить всю эту отвратительную историю в подобные губке уши Луция.

— Возмутительно! — пробормотал он, стоило мне закончить. — Полагаю, ты должен быть рад, что вообще остался в живых. А когда ты вернулся в Рим, ты зашёл к Квинту Фабию?

— Разумеется, чтобы получить причитающееся мне жалование.

— Не говоря о твоей доле золота, надо думать!

Я поморщился — и отнюдь не от того, что раб надавил слишком сильно.

— Вот это непростой момент: как изначально указывал Квинт Фабий, мне полагалась одна двадцатая от золота, которое с моей помощью удастся вернуть. Ну а поскольку всё оно благополучно ушло на дно…

— Он на основании этого отказался платить? Впрочем, чего ещё ожидать от Фабиев! Но, разумеется, какую-то часть сундуков должно было прибить к берегу — они хотя бы пытались их достать?

— Пытались, и люди Марка и впрямь что-то выловили, но это были жалкие крохи, так что моя доля сократилась до жалкой горстки золота.

— И это за все твои труды, за опасность, которой ты подверг свою жизнь! Квинт Фабий воистину скряга, как и утверждает его пасынок! Полагаю, ты рассказал ему правду об этом «похищении»?

— Да. К несчастью, все, кто мог подтвердить мои слова — а именно, рыбаки — мертвы, а Спурий твёрдо стоит на том, что его похитили пираты.

— Ох уж этот безбородый лжец! Но, разумеется, Квинт Фабий и сам отлично знает цену его словам!

— Публично он принимает версию своего пасынка — но, полагаю, лишь чтобы избежать скандала. Возможно, он с самого начала догадывался об истинной подоплёке этой истории — думаю, он нанял меня, чтобы подтвердить собственные подозрения. Потому-то он и велел Марку прикончить всех сообщников своего пасынка на месте, чтобы правда не выплыла наружу. О да, он знает, что произошло на самом деле, и, должно быть, презирает Спурия ещё сильнее прежнего — и, скажу я тебе, это чувство взаимно.

— Ох, эта та самая семейная вражда, которая нередко выливается в…

— Убийство, — бросил я, осмелившись произнести это зловещее слово вслух. — И я бы не решился ставить на то, который из них переживёт другого!

— А что мать мальчика, Валерия?

— Сын заставил её пережить худшие дни в её жизни, лишь чтобы потешить свою алчность, и я думал, что она заслуживает того, чтобы знать об этом. Но, когда я попытался рассказать об этом ей, она словно бы оглохла — если она и расслышала хоть слово, то ничем этого не показала. Когда я закончил, она лишь вежливо поблагодарила меня за спасение её драгоценного сыночка из лап этих жутких пиратов и на этом соизволила меня отпустить.

Луций лишь покачал головой.

— Но я всё-таки получил от Квинта Фабия то, что хотел.

— И что же?

— Поскольку он отказался дать мне мою долю выкупа, я настоял, чтобы взамен он дал мне кое-что другое из своего имущества — то, что он явно недооценивает.

— А, ты о своём новом телохранителе, — догадался Луций, бросив взгляд на Белбона, который застыл в другом конце комнаты со скрещенными руками, невозмутимо сторожа нишу с моей одеждой с таким видом, словно охраняет выкуп за сенатора. — Этот малый — и впрямь истинное сокровище.

— Этот малый спас мне жизнь на пляже близ Остии — и, быть может, спасёт ещё не раз.

***

Иногда дела вновь заводят меня в окрестности Неаполя и той бухты — и я всякий раз отвожу время на то, чтобы посетить городской порт, где обретаются рыбаки. Я спрашиваю у них по-гречески, не знают ли они молодого человека по имени Клеон. Увы, неаполитанцы и впрямь весьма подозрительный и несловоохотливый народ: ни один из них так и не признался, что знает рыбака с таким именем — но ведь хоть кто-то в Неаполе должен был его знать?

Я рассматриваю все рыбацкие лодки в надежде увидеть его — почему-то меня не оставляет надежда, что он каким-то образом сбежал от людей Марка в тот судьбоносный день и сумел вернуться домой.

Однажды я был почти уверен, что заметил его: в отличие от Клеона тот мужчина был чисто выбрит, но глаза были те же. Я окликнул его с пирса, но лодка проскользнула мимо столь быстро, что я не успел толком присмотреться — я так и не смог убедиться, что не обознался. Быть может, то был его родич — или попросту похожий на него человек. Я не стал пытаться доискаться до истины — быть может, потому что боялся, что правда меня разочарует: я предпочитаю верить, что то был Клеон, без каких-либо доказательств. Да и разве найдётся в целом мире ещё один человек со столь одухотворёнными зелёными глазами?