Дома моей души

Я стою, не шевелясь уже несколько часов, мои ноги устали и мне хочется тоже свалиться и лечь на палубу, но я боюсь пошевелиться, выжидая, когда никто не будет смотреть в мою сторону. Подсматривать нехорошо, но я не могу оставить моих друзей матросов, непонятным образом переживая тяжесть их груза на своих плечах.

Возвращается моя мамка, трюм закрывают, и я иду с ней в каюту. Мамка тоже устала.

Я падаю на родительскую кровать, а мамка идет искать брата. Мы ужинаем холодной ухой и спим до ночи на постели родителей.

Уже зажглись первые звёзды. Наш пароход идет к пассажирскому порту, но сил смотреть на погрузку пассажиров нет. Сквозь сон я слышу привычный гомон пассажиров, достающих билеты, и звон ключей, открывающих каюты.

Поздно ночью мать будит нас и тащит сонных во второй класс, где нам оставили каюту.

Мы засыпаем, чувствуя убаюкивающую негу чистых простыней, мягких матрасов и легкого подрагивания парохода. Мои любимые плицы говорят мне, что мы снова в рейсе. Но я их не слышу. Сон сморил нас, как только мы коснулись подушки. Все угомонились после трудного дня, и усталые матросы, и довольные пассажиры.

Моя мамка идет в свою багажную кассу, считать на бумажках мешки и тюки, но сон и усталость клонят её голову к столу.

Ночь и река, бакена и створы18. Тучи и луна, играющие друг с другом.

Сладко убаюкивающее подрагивание парохода. Гудки встречных пароходов.

Музыка, впитанная мною с детства, слаще которой для меня нет ничего. Мы с братом спим сном счастливого детства.

Мне снится лента транспортера, нестерпимый запах огромных тюков с рогожей и улыбающийся остяк, едущий на транспортере, восседая на тюке.

Только ночная вахта во главе с капитаном привычно делает свою работу, в машинном отделении и на капитанском мостике. Самая трудная вахта. Капитанская.

Глава 10

Мой дед, бабка Нина и ободранный кот

После вчерашнего, тяжелого для всех дня, ребятня встала поздно, что явно было в радость, как команде, так и пассажирам.

Заботливые родители давно уже получили на камбузе для команды у поварихи тёти Лены и завтрак, и обед.

Этих порций с лихвой хватало их чадам, да и им самим доставалось.

Отъевшись от пуза, мы все собрались на нашем месте, за трубой, на мостике.

Мы обсуждали вчерашние впечатления, внимательно рассматривая все встречные пароходы, и пассажирские, и буксиры, и самоходки.

У каждого парохода был свой гудок и по нему вся команда, еще не видя впереди ничего, определяла, кто встречный. Пароходы равнялись, снижали ход, и команды переговаривались между собой. Особенно, если это был пароход из «соседнего» затона, где осталось много друзей и родственников.

Навстречу нам шёл буксир, старенький, потемневший от времени, но всё еще мощный, сиявший надраенными до блеска металлическими поручнями и трапами. Иногда, редко,

попадались совсем нам незнакомые пароходы. Этот был одним из таких. Мы знали, что вахтенные на мостике непременно обменяются при подходе друг к другу обязательными приветствиями – гудками и через рупор свежими сообщениями.

Это было время дневной вахты капитанов, с двенадцати до двух дня19.

И вдруг, стало происходить что-то невероятное, буксир развернулся и стал пришвар-товываться своим бортом к нашему пароходу. Это было очень редкое событие. Пассажиры сбежались на один борт, впрочем, как и свободные от вахты члены команды.

Всем было интересно, что же такое происходит. Событие в размеренном течении дня.

К нам на мостик поднимался капитан буксира, пожилой, статный, со смешными усиками, в сверкающей лычками форме, чем-то неуловимо похожий на свой надраенный буксир.

Из своей багажной кассы бежала наша мамка.

Команда потихонечку подтягивалась к мостику, а пассажиры пытались снизу, с прогулочной палубы заглянуть наверх, особо отчаянные дамочки – пассажирки оккупировали лестницу к капитанскому мостику.

Мы ребятня подтянулись к месту встречи двух капитанов в числе первых.

Мой отец и незнакомый пожилой дядька-капитан пошли на сближение, и тут моя запыхавшаяся мамка, взлетевшая на мостик, закричала:

– Папа!

Так я вновь увидела моего деда, а по – совместительству мамкиного отца и бывшего бабкиного подлого мужа.

Взрослые радостно обнимались и переговаривались, все зрительницы- пассажирки почти рыдали от бесплатного спектакля, команды двух пароходов тут же нашли общих знакомых. Мы с братом придвинулись поближе, ожидая, когда нас заметят, исподтишка разглядывая незнакомого нам деда.

И вот, дед сказал:

–Ну, показывайте! А то, поди, не узнаю. Верку-то видел, когда ей было два года, а Вовку и того меньше.

Отец повернулся и махнул нам рукой. Мы с братом засмущались.

Дед поднял брата на руки, и Вовка смешно дрыгал ногами.

Я ждала своей очереди на знакомство. Но вот Вовка стоит на своих ногах, а дед прижимает меня к себе.

Взрослые снова о чем-то говорят, и тут дед поворачивается ко мне:

– Поедешь со мной?

Вовка заныл:

–И я хочу!

– Ты в следующий раз,– говорит папка.

А мы с мамкой уже летим вниз, в каюту, собираться.

И вот уже пароход с родителями еле виден, я стою с дедом на мостике, и мне стало вдруг грустно.