Дома стоят дольше, чем люди (сборник)

Эльдар не мог отказаться, поскольку был обязан Пырьеву своим восхождением.

Фильм «Карнавальная ночь» в постановке Рязанова во многом, а может, и полностью, идея Пырьева.

Сталин умер в пятьдесят третьем году. Кинематография не могла сразу перестроиться на «оттепель». Бурым потоком текла серая кинематографическая продукция, и вдруг в пятьдесят седьмом году выходит «Карнавальная ночь». Она просверкнула, как «солнца луч среди ненастья». Этот фильм вознес Рязанова на вершину славы. Успех был окончательный и бесповоротный.

Актриса Людмила Гурченко – тоже находка Ивана Александровича. «Карнавальная ночь» – ее первый фильм. Двадцатилетняя студентка актерского факультета, чертенок, с рюмочной талией. Ходили слухи, что талия Гурченко – сорок восемь сантиметров. Непонятно, как в таком маленьком объеме умещаются внутренние органы. Не девушка, а чудо света.

Она выходит замуж за Бориса Андроникашвили. Это сын знаменитого писателя Бориса Пильняка и грузинской княжны, актрисы Андроникашвили.

Борис Пильняк написал знаменитую «Повесть непогашенной луны» и сгинул в сталинских застенках в возрасте сорока трех лет. Это была повесть о наркоме Фрунзе, который погиб не без участия Сталина.

Пильняк, по воспоминаниям, очень любил жизнь и женщин и эту свою особенность передал сыну Борису. У Люси и Бориса родилась дочка Маша, но это не скрепило семью. Семья распалась.

Борис – праздный красавец, неприспособленный к борьбе за выживание. Он учился на сценарном факультете, но вся его энергия уходила на женщин. Гены, что поделаешь…

Судьба Людмилы Гурченко сложилась непросто. После «Карнавальной ночи» она снялась в фильме «Девушка с гитарой», но успех не повторился. Оказывается, для успеха нужен был Рязанов.

После первого взлета Гурченко не снималась двадцать лет. Самые цветущие двадцать лет в жизни женщины – с двадцати до сорока. Судьбе зачем-то надо было ее испытывать, но Гурченко выдержала. Не спилась, не озлобилась и в один прекрасный день вынырнула из небытия и засияла новым блеском.

У Симонова есть такие строчки: «И встречусь я в твоих глазах не с голубой, пустой, а с женской, в горе и слезах рожденной чистотой».

Гурченко вернулась к зрителям не девчонкой-чертенком, а примадонной. Ее так и называли: примадонна. Однако характер подпортился. Ничто на земле не проходит бесследно.

Однажды мне довелось отдыхать в правительственном санатории «Барвиха». Моей визави за столом оказалась Людмила Гурченко. Стол – двухместный возле окна. Я спиной к окну, Люся (так ее звали) напротив.

В одно прекрасное утро мы встретились за завтраком и довольно долго молча смотрели друг на друга. Свет безжалостно падал на лицо Люси без грима. Утро. Личико маленькое, как ноготь большого пальца. Цвет лица – голубоватый, бескровный. Волос на голове – можно пересчитать. Худая, но не тонкая, а недокормленная. На нижнем веке заметные швы. Следы подтяжки.

Я подумала: «Лучше быть такой толстой, как я, чем такой худой, как она».

Люся смотрела на меня и думала с точностью до наоборот. Решила дать мне полезный совет.

– Ты, наверное, ешь полный обед: холодную закуску, первое, второе и десерт, – предположила она. – А ты этот обед разнеси на весь день: утром – холодная закуска, в обед – первое, на ужин – второе. И все! Тебе будет вполне достаточно.

– А десерт? – напомнила я.

– В ведро. Никаких десертов.

Я именно так и ела. Просто у каждого человека свой обмен веществ. Как говорят, своя конституция.

– У меня мама была толстая, – объяснила я.

– Ерунда все это, – отвергла Люся. – Отговорка. В блокаду не было толстых. А почему? Потому что не жрали…

К Людмиле Марковне не решались подходить отдыхающие. Стеснялись. Людмила была постоянно чем-то раздражена, а может быть, плохо себя чувствовала.

Когда-то, во время съемок фильма «Мама», Люся сломала ногу по вине клоуна Олега Попова. В дальнейшем это отразилось на состоянии спины. У Люси постоянно болело то тут, то там. Боль портила настроение.

Однажды она созналась мне в сложных отношениях со своей дочерью Машей. Но внука по имени Марк она обожала. Как можно не обожать юного и прекрасного и одной крови с тобой?

Мы с Люсей привыкли друг к другу. Сблизились. Как-то за обедом Люсе захотелось мне рассказать, и я услышала…

Однажды она вернулась со съемок, и ее последний муж проговорил:

– Позвони Маше.

– Зачем?

– С Марком плохо, – сдержанно ответил муж.

– Ну и что? Сейчас плохо, завтра будет хорошо. Ему семнадцать лет.

– Ты все-таки позвони.

– Ну не умер же он, – отмахнулась Люся.

– Умер, – отозвался муж.

Люся подскакивает к телефону, набирает номер. Слышит голос Маши. Резко спрашивает:

– Когда похороны? Где?

Маша объясняет.

Люся приходит на похороны…

Люся замолчала. Я должна что-то сказать. А что тут скажешь? Можно только молиться.

И вдруг я спрашиваю:

– Как он выглядел? – и пугаюсь своего вопроса.

Но лицо Люси озаряется восторгом.

– Прекрасно! – воскликнула она.

Ее принц был прекрасен. Смерть не коснулась его облика. Марк так и остался в памяти людей – семнадцатилетний, совершенный, мирно спящий.