Дома стоят дольше, чем люди (сборник)

Звание писателя считалось почетным, приравнивалось к профессорскому званию. «Поэт в России больше чем поэт» – так было в Советском Союзе. А после перестройки, когда сменился строй и СССР превратился в СНГ, поэт перестал быть больше. Сегодня каждый кому не лень может объявить себя писателем. А почему бы и нет? Всеобщая грамотность с тридцать седьмого года.

В нашем поселке проживал цвет советской литературы: Александр Твардовский, Константин Симонов, Юрий Нагибин, Юрий Трифонов, поэт Павел Антокольский, режиссеры Эльдар Рязанов, Михаил Ромм, актер Зиновий Гердт, певица Людмила Зыкина.

Каждое имя – бриллиант.

Остальной цвет литературы благоухал в поселке Переделкино. Там осели: Борис Пастернак, Корней Чуковский, Булат Окуджава, Евгений Евтушенко – наши классики, наши гении. Сейчас все вымерли, сменилось поколение. Никто не задерживается на этом свете, кроме актера Зельдина. Но и Зельдин умер в конце концов.

Из писателей в нашем поселке практически никого не осталось, если не считать Генриха Боровика, который ходит по аллее с двумя палками. И меня, которая ходит с одной палкой, а также Владимира Войновича, который редко выходит из дома.

В поселке живут наследники прежних хозяев, дети и внуки. Появились богатые новые русские. Они снесли старые дома и построили себе новые.

Прежние дома были маленькие, милые, их строили пленные немцы. Сегодняшние дома – современные, большие, очень большие и огромные, с огромным вкусом. Буквально Голливуд.

Встречаются дома из прежней жизни, они выглядят как верблюды в центре города, попавшие из одной цивилизации в другую. Но ничего. Как есть, так и есть.

Раньше запрещалось делить участки. Имеешь полгектара и пользуйся. Зачем такие пространства? Чтобы соседей не было видно и слышно. Соседи – далеко за деревьями, за удаленным забором. Создается впечатление, что соседей нет вообще. Ты – один. Вокруг только природа. Ходи и созидай.

Все проходит, в том числе спокойные времена. Появился Горбачев с пятном на лбу, и все, что раньше запрещалось, теперь разрешалось.

Раньше в наш кооператив принимали только писателей, теперь кого угодно. Были бы деньги. Большие участки стали делить и продавать по кускам, – то, что предлагал Лопахин в пьесе «Вишневый сад». Земля стоила дорого, буквально золотая миля.

На правлении появился новый пайщик по имени Фрида. Немолодая, значительная, со следами красоты.

Было известно, что Фрида – сестра бизнесмена Яши Цукермана и выступает от его лица.

Сам Яша родом из Днепродзержинска, который находился на задворках страны, «жопа-география».

Яшу никто никогда не видел. Он никуда не ходил, посылал Фриду. Фрида – его представитель по связям с общественностью.

Правление собралось в полном составе. Никто не опоздал, и Фрида тоже пришла вовремя. Села на стул. Стулья стояли вдоль стен, как лавки в военном самолете.

Правление – справа, Фрида – слева. Мы, правление, смотрели на Фриду, как на дворовую девку, которая хочет выйти замуж за барина и тем самым протыриться в высшее общество.

Фрида, в свою очередь, открыто презирала голодных членов Союза писателей, которые мнят из себя творцов, а сами едва сводят концы с концами, перебиваются с хлеба на квас. В то время как у Фриды и Яши недвижимость по всему земному шару, не говоря об этом задрипанном поселке «Советский писатель», где они планировали мощное строительство. Деньги были заработаны на перевозке овощей и фруктов. Яша гонял дальнобойщиков с помидорами и бананами, которые зрели в пути.

Забегая вперед, могу сказать: не правы и те и эти. Никто никого не хуже. Заработать большие деньги тоже непросто. Для этого нужен определенный талант и усилия. У писателей другой талант и другие усилия.

В чем разница? Книги остаются людям. А усилия Фриды и Яши достаются только им. И больше никому. Поэтому никто и никогда не скажет им спасибо. Ну и не надо. Можно обойтись без спасибо, а на обед иметь черную икру.

Фрида строит дом. Правильнее сказать, руководит стройкой. В перерывах гуляет по поселку.

Я тоже гуляю со своей молоденькой дочерью. Она высокая и узенькая, в финской шапке-ушанке.

Фрида приближается к нам и бесцеремонно сдергивает шапку-ушанку. Моя дочь растерялась и удивилась одновременно. Ее глаза стали круглые, а легкие волосы разлетелись на ветру. Зима. Какого черта?

– Я хочу посмотреть, как выглядит Наташа без шапки, – объясняет Фрида. – Я ищу невесту для моего младшего сына.

– Пусть он сам ищет, – советую я и забираю шапку. Надеваю на голову своей дочки.

– Вы же знаете, можно напороться на кого угодно. Эти рыбы-пираньи так и кишат под ногами. А мой Миша такой дурак… Наташа, вы нам подходите, – молвила Фрида без перехода.

– Я замужем, – ответила Наташа.

– Уже? Зачем?

– Так получилось.

– А подруга у вас есть?

– И не одна.

– Я куплю вам с подругой билет в Лос-Анджелес, вы полетите вместе, познакомитесь с Мишей. Посмотрите на него, на его дом. У него прекрасный дом.

– Это сложно, – отказалась Наташа. – Пусть Миша снимет все на камеру и перешлет кассету в Москву. А мы с подругой сядем и посмотрим на Мишу, на его дом. Пусть Миша снимется в фас и в профиль.