Домашний спектакль

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ЧАРЛЬЗА ДИККЕНСА ДОМАШНІЙ СПЕКТАКЛЬ

Обширны и грандіозны были приготовленія на вилл Розъ, въ Елафамъ-Райз, въ жилищ мистера Гетльтона (весьма зажиточнаго маклера) и велика была тревога его интересной семьи, когда приблизился день затяннаго ею домашняго спектакля, «подготовлявшагося нсколько мсяцевъ». Вся эта семейка была помшана на домашнихъ представленіяхъ. Домъ, обыкновенно такой чистый и аккуратный, принялъ въ то время такой хаотическій видъ, точно его, по мткому выраженію самого хозяина, «повыбросали изъ окошекъ». Большая столовая, лишенная своей мебели и украшеній, превратилась въ мсто свалки кулисъ, проводовъ, лампъ, мостовъ, облаковъ, грома и молніи, фестоновъ и цвтовъ, кинжаловъ, рапиръ и всякаго иного театральнаго скарба, именуемаго на театральномъ жаргон бутафорскими принадлежностями. Спальни были загромождены декораціями, а кухня была занята плотниками. Репетиціи происходили черезъ день по вечерамъ въ гостиной, и каждый диванъ въ дом былъ боле или мене поврежденъ но милости старанія и усердія, съ какими мистеръ Семпроній Гетльтонъ и миссъ Люцина репетировали сцену удушенія въ «Отелло», такъ какъ эта драма должна была составить первое отдленіе вечерняго спектакля.

— Если мы попрактикуемся еще немножко, то я увренъ, что пьеса сойдетъ у насъ превосходно, говорилъ мистеръ Семпроній своей «драматической трупп» посл сто-пятидесятой репетиціи. Въ виду маленькаго неудобства, сопряженнаго съ принятіемъ на его счетъ всхъ расходовъ по спектаклю, онъ самымъ любезнымъ образомъ былъ единодушно избранъ актерами-любителями въ дирижеры. Эвансъ, — продолжалъ мистеръ Гетльтонъ младшій, повернувшись къ высокому, сухопарому, блдному молодому человку съ длинными бакенбардами, — Эвансъ, вы играете Родриго безподобно.

— Безподобно! — подхватили три миссъ Гетльтонъ, потому что мистеръ Эвансъ былъ признанъ «душкой» всми его товарками по сцен. Онъ былъ ужасно интересенъ и обладалъ такими красивыми бакенбардами, не говоря уже о его способности писать стихи въ альбомы и играть на флейт!

— Однако по-моему, — прибавилъ дирижеръ, — вамъ еще не совсмъ удается… паденіе… въ сцен поединка, гд вы… того…

— Это очень трудно, — задумчиво отвтилъ мистеръ Эвансъ;- послднее время я для навыка падалъ много разъ у себя въ контор, только всегда больно ушибался. Падать мн приходится, какъ вамъ извстно, навзничь, а при этомъ непремнно треснешься затылкомъ.

— А вы остерегайтесь, чтобъ не повалить кулисъ, — сказалъ мистеръ Гетльтонъ старшій, который былъ назначенъ суфлеромъ.

— О, не бойтесь! — подхватилъ Эвансъ съ крайне самодовольнымъ видомъ. — Я буду падать головой за сцену, такъ что не надлаю никакой бды.

— Но за то, — воскликнулъ дирижеръ, потирая отъ удовольствія руки, — мы произведемъ большой фуроръ въ «Мазаніелло». Гарлей поетъ въ немъ восхитительно.

Вс поддержали этотъ лестный отзывъ. Мистеръ Гарлей улыбался и посматривалъ глуповато, что было совсмъ не въ диковину; потомъ онъ принялся мурлыкать: «Смотрите, какъ утро сіяетъ роскошно» и вдругъ покраснлъ, какъ рыбацкій колпакъ, который примривалъ себ на голову.

— Прикинемъ-ка, — продолжалъ дирижеръ, считая по пальцамъ. — У насъ будетъ три пляшущихъ крестьянки, кром Фенеллы, и четыре рыбака. Прибавимъ сюда еще нашего лакея Тома; онъ можетъ надть мои парусинные брюки, клтчатую рубашку Боба, красный ночной колпакъ и въ этомъ одяніи сойдетъ за пятаго рыбака. Въ хорахъ мы, конечно, можемъ пть за кулисами, а въ сцен на площади расхаживать въ плащахъ и тому подобномъ. Когда же вспыхнетъ бунтъ, то нашъ Томъ, размахивая киркой, долженъ выбгать на сцену съ одной стороны и скрываться по другую сторону, повторяя этотъ маневръ какъ можно быстре. Эффектъ получится электрическій, точно бунтовщиковъ великое множество. А въ сцен изверженія вулкана мы станемъ жечь красный бенгальскій огонь, кидать на полъ мдные подносы и производить всяческій грохотъ — тогда наврно выйдетъ отлично.

— Конечно! Конечно! — дружно подхватили вс актеры, а мистеръ Семпроній Гетльтонъ убжалъ стремглавъ отмывать съ лица сажу отъ жженой пробки и распоряжаться постановкой декорацій, хотя и расписанныхъ кистью диллетанта, но тмъ не мене восхитительныхъ.

Миссисъ Гетльтонъ была добрая, покладистая, простодушная женщина, которая нжно любила мужа и дтей; она имла только три антипатіи. На первомъ мст у ней стояла естественная непріязнь ко всмъ двицамъ-невстамъ, кром собственныхъ дочекъ; на второмъ — боязнь всего, что можетъ показаться смшнымъ, и наконецъ, — какъ неизбжное слдствіе этого чувства — страхъ, почти ужасъ передъ нкоей мисси Джозефъ Портеръ, ея сосдкой, жившей черезъ дорогу. Впрочемъ вс простодушные обитатели Клафама и его окрестностей трепетали передъ скандаломъ и насмшкою, а потому заискивали въ миссисъ Джозефъ Портеръ, ухаживали за ней, льстили и ублажали ее на вс лады.