Домби и сын

— Такъ перемните же пароль… и съ Богомъ. Ура, Вальтеръ Гэй, новый адмиральскій сынокъ! Ура, племянникъ Соломона Гильса! И да здравствуетъ самъ Соломонъ, мужъ совта и разума, мужъ силы и крпости, ученйшій мужъ, какого еще свтъ не производилъ! Кто противъ Соломона и племянника его, Вальтера Гэя? Кто сей дерзновенный?…

При заключеніи каждой изъ этихъ сентенцій, капитанъ благосклонно подталкивалъ локтемъ своего пріятеля и потомъ въ избытк восторженности отступилъ, чтобы издали полюбоваться на эффектъ, произведенный этимъ взрывомъ блистательнаго краснорчія. Его грудь подымалась высоко, и длинный толстый носъ находился въ состояніи самаго бурнаго воспламененія.

— Правъ ли я, сударь мой?

— Капитанъ Куттль, — сказалъ м-ръ Каркеръ, перегибаясь въ три погибели наистраннйшимъ образомъ, какъ будто совершенно уничтожался передъ другомъ будущаго представителя фирмы, — ваши виды въ отношеніи къ Вальтеру Гэю обнаруживаютъ удивительную проницательность и глубокомысліе съ вашей стороны. Мн пріятно подтвердить, что вы читаете въ будущемъ, какъ пророкъ. Я понимаю, что этотъ разговоръ останется между нами.

— Ни гугу! — перебилъ капитанъ, — никому ни полслова!

— То есть, ни ему, ни другому кому? — продолжалъ приказчикъ.

Капитанъ нахмурилъ брови и кивнулъ головой.

— Все это, разумется, — сказалъ м-ръ Каркеръ, — должно только служить указаніемъ и руководствомъ для будущихъ вашихъ соображеній и поступковъ.

— Благодарю васъ отъ всего моего сердца, — сказалъ капитанъ, прислушиваясь съ большимъ вниманіемъ.

— Я не поколеблюсь сказать, что ваши предположенія имютъ силу очевиднйшаго факта. Вы, что называется, прямо попали пальцемъ въ небо.

— Ну, a что касается до вашего адмирала, — сказалъ капитанъ, — свиданье между нами авось устроится какъ-нибудь само собою. Время еще терпитъ.

М-ръ Каркеръ расширилъ пасть до самыхъ ушей и не то чтобы повторилъ послднія слова, a скривилъ ротъ и губы такимъ образомъ, какъ будто самъ про себя бормоталъ: "Время еще терпитъ".

— И такъ какъ я знаю, — впрочемъ это я всегда зналъ, — что для Вальтера устраиваютъ теперь карьеру… — заговорилъ капитанъ.

— Устраиваютъ карьеру, — повторилъ м-ръ Каркеръ тмъ же безмолвнымъ образомъ.

— Такъ какъ теперешнее путешествіе Вальтера тснйшимъ образомъ соединено съ общими ожиданіями насчетъ его въ этомъ дом…

— Съ общими ожиданіями, — согласился м-ръ Каркеръ тмъ же безмолвно оригинальнымъ образомъ.

— То я могу быть совершенно спокойнымъ, — продолжалъ капитанъ, — и до времени буду только смотрть во вс глаза, не пускаясь, однако же, ни въ какія предпріятія.

М-ръ Каркеръ благосклонно одобрилъ такую ршимость, a капитанъ еще благосклонне выразилъ свое мнніе относительно того, что онъ, Каркеръ, прелюбезнйшій человкъ въ свт, и что нехудо бы самому м-ру Домби брать примръ съ такого совершеннйшаго образца. Въ заключеніе капитанъ отъ полноты душевнаго удовольствія еще разъ протянулъ свою огромную руку, нсколько похожую на старый блокъ, и учинилъ такое дружелюбное пожатіе, что на мягкой ладони его пріятеля отпечатллись видимые знаки трещинъ и щелей, какими нататуирована была капитанская десница.

— Прощайте, — сказалъ капитанъ, — прощайте, любезный другь. Я вообще держу языкъ на привязи и о пустякахъ толковать не люблю; a побесдовать о дл съ умнымъ и образованнымъ человкомъ, — это ужъ мое дло. Извините, пожалуйста, если я такъ нечаянно оторвалъ васъ отъ вашихъ занятій.

— Ничего, ничего, — проговорилъ приказчикъ.

— Покорно благодарю. Каюта y меня невелика, — сказалъ капитанъ, возвращаясь назадъ, — но довольно уютна и чиста. Если какъ-нибудь завернете на Корабельную площадь, припомните домъ м-съ Макъ Стингеръ, небольшой, двухэтажный, номеръ девятый — не забудете? — толкнитесь въ двери и ступайте себе съ Богомъ наверхъ, ни на что не обращая вниманія. Мн всегда пріятно будетъ васъ видть. Прощайте.

Посл этого гостепріимнаго приглашенія, капитанъ вышелъ изъ дверей, оставивъ м-ра Каркера въ его прежнемъ положеніи y камина. Было какоето отчаянно кошачье или тигровое выраженіе во всхъ его пріемахъ и обращеніи. Его проницательный и лукавый взглядъ, фальшивый, вчно осклабляющійся ротъ, безукоризненно чистый и накрахмаленный галстухъ и самыя бакенбарды, даже тихое движеніе его руки по блой рубашк и краснымъ жирнымъ щекамъ: все это выражало ужасно дикую и вмст самую хитрую свирпость.

Невинный капитанъ Куттль вышелъ изъ его кабинета въ такомъ блаженномъ состояніи самопрославленія, которое сообщило обновленный и свжій видъ его широкому синему платью. "Держись крпче, Недъ, — сказалъ онъ самому себ. — Ты сегодня устроилъ судьбу молодыхъ людей! Да, ни больше, ни меньше. Чудесно устроилъ!"

Пропитанный съ головы до ногъ самымъ поэтическимъ вдохновеніемъ при мысли о великолпныхъ послдствіяхъ этого свиданія, капитанъ, очутившись въ передней, не могь не подшутить немножко надъ мромъ Перчемъ.

— Что, любезный, — сказалъ онъ ему, — губернаторы ваши всегда заняты? a? y нихъ ни минуты нтъ свободной? a?