Домби и сын

— Какъ матросы бгаютъ взапуски и карабкаются на реи, какъ спшатъ укрпить паруса, a корабль между тмъ летитъ и прыгаетъ, какъ бшеный! — вскричалъ племянникъ.

— Все, все видала старая бочка съ этой почтенной мадерой, — сказалъ Соломонъ. — Когда "Прекрасная Салли" отплыла…

— Въ Балтійское море, въ темную ночь! Помню, помню… Она погибла въ самую полночь, четырнадцатаго февраля тысяча семьсотъ сорокъ девятаго года! — вскричалъ Вальтеръ съ большимъ одушевленіемъ.

— Да, именно такъ! — отвчалъ Соломонъ. — На корабл было пятьсотъ бочекъ съ этимъ виномъ, и весь экипажъ, за исключеніемъ перваго мачтоваго, перваго лейтенанта, двухъ матросовъ и одной дамы, которые пересли въ лодку, — бросился къ бочкамъ, разбилъ ихъ, напился мертвецки пьянъ и, торжественно распвая "Rule Britannia", пошелъ ко дну, вмст съ кораблемь, при адскихъ крикахъ и проклятіяхъ.

— A помнишь, дядюшка, какъ страшный втеръ прибилъ "Георга Второго" къ берегамъ Корнвалиса, за два часа до захода солнца, четырнадцатаго марта семьдесятъ перваго года? На корабл было до двухсотъ лошадей: испуганныя бурей, он сорвались, бгали подъ палубой взадъ и впередъ, топгали другъ друга, ржали, стонали и подняли такой невыразимый гвалтъ, что экипажъ вообразилъ, будто кораблемъ овладли тысячи чертей. Лучшіе матросы, потерявъ присутствіе духа, побросались въ море и только двое остались въ живыхъ, чтобъ разсказать о происшествіи.

— A помнишь, — сказалъ старикъ Соль, — когда "Полифемъ"…

— Торговый вестиндскій транспортъ Онерса, Виггса и K°, въ триста пятьдесятъ тоннъ, капитанъ Джонъ Броунъ изъ Дептфорта? — вскричалъ Вальтеръ.

— Тотъ самый, — отвчалъ Соломонъ. — Когда на немъ въ четвертый день плаванія показался огонь…

— Да, на корабл были тогда два брата! — прервалъ племянникъ съ живостью и одушевленіемъ. — Въ единственномъ корабельномъ бот, набитомъ людьми, оставалось только одно мсто, и ни одинъ изъ братьевъ не хотлъ занять его до тхъ поръ, пока старшій не бросилъ туда младшаго насильно. Тогда этотъ юноша, поднявшись въ лодк, закричалъ: "Любезный Эдуардъ! подумай о своей невст! Я еще мальчикъ, и никто не ждетъ меня дома. Ступай скорй на мое мсто!" — и съ этими словами онъ бросился въ море.

Вальтеръ, воодушевленный разсказомъ, вскочилъ со стула; его блестящіе глаза и живой румянецъ, казалось, напомнили Соломону что-то такое, о чемъ онъ совершенно забылъ. Вмсто того, чтобы продолжать любимые анекдоты, онъ сухо откашлялся и сказалъ: — Поговоримъ-ка о другомъ, Валли!

Дло въ томъ, что тайная страсть къ чудесному и необыкновенному, развитая въ Соломон самымъ ремесломъ, перешла во всей полнот и къ его племяннику. Напрасно старались дать другое направленіе его наклонностямъ: никакія мры не помогали, и препятствія, казалось, еще боле раздражали эту страсть. Извстно, что вс книги и сказки, какія пишутся и разсказываются дтямъ съ цлью привязать ихъ къ земл, имютъ совершенно обратное дйствіе и неотразимо влекутъ ихъ къ морской стихіи.

Между тмъ маленькое общество увеличилось новымъ лицомъ. Это былъ мужчина въ синемъ плащ, съ густыми черными бровями, y котораго вмсто правой кисти торчалъ изъ рукава крюкъ, a въ лвой рук была голстая палка, шишковатая, какъ и его носъ. На ше красовался y него огромный черный шелковый платокъ, a высокіе воротники рубашки были такъ толсты и грубы, что скоре походили на парусъ. Ясно, что это былъ гость, для котораго поставленъ третій стаканъ, и онъ, по-видимому, хорошо это зналъ. Повсивъ за дверью на гвоздь свой плащъ и жесткую клеенчатую шляпу, отъ которой на лбу его оставалась красная полоса, какъ будто отъ желзныхъ тисковъ, — онъ взялъ стулъ, придвинулъ къ столу и слъ прямо передъ стаканомъ. Этого постителя называли капитаномъ; вроятно, былъ онъ штурманъ или шкиперъ, а, можетъ быть, и то и другое вмст.

Лицо его, загорлое и суровое, прояснилось, когда онъ пожалъ руку дяд и племяннику; но, по-видимому, онъ былъ не слишкомъ разговорчивъ и выражался лаконически.

— Ну, что? — спросилъ онъ.

— Ладно! — отвчалъ Соломонъ, подвигая вино.

Гость приподнялъ бутылку и, осмотрвъ внимательно, сказалъ съ особымъ выраженіемъ:

— Ta?

— Ta самая! — отвчалъ продавецъ морскихь инструментовъ.

Капитанъ налилъ стаканъ и, насвистывая какую-то мелодію, казалось, размышлялъ о необыкновенномь праздник.

— Вальтеръ, — сказалъ онъ, приглаживая своимъ кркжомъ рдкіе волосы и указывая на Соломона: — "Чти дядю твоего и воспитателя твоего со страхомъ и трепетомъ, да благо ти будетъ, и долголтенъ будеши на вод". Отыщи этотъ текстъ въ своей книг и загни листокъ. Да благословитъ тебя Богъ!

Онъ такъ былъ доволенъ приведенной цитатой, что повторилъ ее опять, говоря, что ужъ лтъ сорокъ не читалъ этого.

— Я никогда не затруднялся, если мн нужны были правила въ жизни, — замтилъ онъ. — Я не тратилъ словъ, какъ другіе.

Эта сентенція напомнила ему, что теперь они былъ не совсмъ бережливъ на слова. Онъ задумался и молчалъ до тхъ поръ, пока старикъ Соль не вышелъ въ лавку за свчей; тогда, обратясь къ Вальтеру, гость, безъ всякаго предварительнаго введенія, сказалъ:

— Мн кажется, онъ могъ бы сдлать часы, если бы захотлъ?