Домби и сын

Это была фигура блдная, изнеможенная, страшное подобіе его самого, фигура дикая, съ полуясною мечтою, съ полусоннымъ бредомъ. То поднимаетъ она свою голову, разсматривая линіи и впадины на своемъ лиц, то опускаетъ ее опять и снова бредитъ. Фигура поднимается, встаетъ, шагаетъ, проходитъ и возвращается опять, положивъ на грудь какую-то вещь съ уборнаго стола. Теперь она угрюмо смотритъ на полъ по направленію къ дверямъ и думаетъ.

— Что, если?… Уфъ!

Если бы, думаетъ она, потекла по этой дорог кровь, дальше и дальше, здсь и въ коридор, — уфъ! — какъ долго она бы текла! Вотъ тутъ была бы лужа, тамъ струя, a тамъ опять маленькая лужа, и блдный раненый человкъ умиралъ или былъ бы трупомъ, если бы отыскали его по этому слду. Долго объ этомъ думала она и, вдругъ, поднявшись съ своего мста, начала шагать взадъ и впередъ, не отнимая отъ груди своей руки. М-ръ Домби взглянулъ на нее еще разъ и подмтилъ, что рука ея тряслась.

Теперь она думала опять! О чемъ она думала?

Вотъ она опять услась на прежнее мсто и потонула въ бездонномъ омут тусклой мысли. Въ комнат сверкнулъ лучъ, солнечный лучъ. Фигура не замтила его. Вдругъ она вскочила опять съ ужаснымъ лицомъ. Въ это мгновенье раздался крикъ — дикій, громкій, пронзительный, любящій, восторженный крикъ — рука остановилась, и мистеръ Домби увидлъ y своихъ колнъ собственную дочь!

Да это не призракъ, не мечта, не видніе, — это собственная дочь м-ра Домби, на колняхъ передъ нимъ, съ умоляющимъ взоромъ! Она зоветъ его, липнетъ къ его рукамъ, колнямъ, рыдаетъ, плачетъ!

— Папа! милый папа! прости меня, пощади, помилуй меня! Я пришла просить на колняхъ твоего прощенья! Я никогда не могу быть счастливой безъ него!

Ни въ чемъ не измнилась. Одна она въ цломъ свт не измнилась. То же лицо, тотъ же умоляющій взоръ, какъ въ давно минувшую, бдственную ночь. И еще на колняхъ передъ нимъ! и еще вымаливаетъ его прощеніе!

— Папа, о милый папа! не смотри на меня такъ странно! Я никогда не хотла тебя оставить и не думала объ этомъ, ни прежде, ни посл! Я слишкомъ была напугана тогда, и сама не знала, что длаю. Папенька, я теперь совсмъ перемнилась. Взгляни на меня, видишь, я раскаиваюсь! Я знаю свою вину! Я теперь лучше понимаю свои обязанности! О папенька, не отринь меня или я умру y твоихъ ногъ!

Онъ задрожалъ и зашатался въ своемъ кресл. Онъ чувствовалъ, какъ ея руки обвились вокругъ его шеи, какъ ея лицо прильнуло къ его лицу, какъ ея мокрая щека прижималась къ его впалой щек; онъ чувствовалъ, о, какъ глубоко онъ почувствовалъ…

И на сердц, едва не сокрушенномъ, лежало теперь дикое лицо м-ра Домби. Флоренса рыдала.

— Папенька, милый папенька, я уже мать. Мой ребенокъ скоро будетъ звать Вальтера именемъ, которымъ я тебя зову. Когда онъ родился, когда въ моей груди забилось материнское чувство, я поняла, милый папа, что я сдлала, оставляя тебя. О, прости меня ради всего, что есть святого на земл! Скажи, милый папа, что ты благословляешь меня и моего младенца!

И онъ сказалъ бы это, если бы могъ; но уста его онмли, языкъ не шевелился. Онъ самъ поднялъ руки съ умоляющимъ видомъ, и крупныя слезы на его глазахъ ясне солнца говорили, чего хочетъ старый отецъ-сирота!

— Мой ребенокъ родился на мор, папа. Я и Вальтеръ молились Богу, чтобы онъ пощадилъ насъ, и чтобы я могла воротиться домой. Лишь только мы вышли на берегъ, я бросилась къ теб. Теперь мы больше не разстанемся, милый папа, никогда не разстанемся, никогда!

Его голова, теперь сдая, опиралась на ея руку.

— Ты пойдешь къ намъ, милый папа, и взглянешь на моего ребенка. Мальчикъ, папа. Зовутъ Павломъ. Я думаю… я надюсь… онъ похожъ…

Рыданія заглушили ея голосъ.

— Милый папа, ради моего младенца, ради имени, которое мы ему дали, ради меня самой, прости Вальтера! Онъ такъ добръ, такъ нженъ ко мн. Я такъ счастлива съ нимъ. Это не онъ, a я виновата, что мы обвнчались. Я такъ любила его!

Она прижалась къ нему плотне, и ея голосъ былъ теперь проникнутъ торжественною важностью.

— Онъ — возлюбленный моего сердца, милый папа. Я готова умереть за него. Онъ будетъ любить и почитать тебя такъ же, какъ и я. Мы оба станемъ учить нашего малютку любить и уважать тебя, и какъ скоро онъ будетъ понимать, мы скажемъ ему, что y тебя былъ сынъ, котораго также звали Павломъ, что онъ умеръ, и ты слишкомъ горевалъ о его смерти. Мы объяснимъ, что онъ теперь на неб, гд вс мы надемся его увидть, когда наступитъ нашъ общій чередъ. Поцлуй, меня, папенька, въ доказательство, что ты помиришься съ Вальтеромъ, съ моимъ обожаемымъ супругомъ, съ отцомъ моего малютки. Вдь это онъ присовтовалъ мн воротиться къ теб, онъ, милый папа!

И когда она еще плотне прижалась къ отцу, онъ поцловалъ ее въ губы и, поднявъ свои глаза, сказалъ:

— Прости меня, великій Боже! О, я слишкомъ, слишкомъ нуждаюсь въ твоей благодати!

Съ этими словами онъ опять опустилъ свою голову и рыдалъ, и стоналъ, и ласкалъ свою обртенную дочь, и не слышно было во всемъ дом ни малйшаго звука долгое, долгое время. Они были заключены въ объятіяхъ друтъ друга, и солнечный лучъ озарялъ ихъ своимъ благодатнымъ свтомъ.