Домби и сын

Неподалеку отъ укрпленнаго замка воспитательницы благородныхъ дтей жилъ одинъ негоціантъ, производившій по мелочамъ торговлю жизненными припасами, или, выражаясь простымъ слогомъ, жилъ мелочной лавочникъ, y котораго м-съ Пипчинъ, по обыкновенію, забирала на книжку разныя продукты къ завтраку и къ чаю. По поводу этой книжки, въ красномъ переплет и чрезвычайно засаленной, y м-съ Пипчинъ происходили по временамъ съ безпокойнымъ лавочникомъ разныя и всегда таинственныя совщанія въ сняхъ или въ передней, и въ эту пору двери въ гостиную всегда были заперты крпко-накрпко. Случалось, молодой Байтерстонъ, y котораго натура, разогртая первоначально знойными лучами индйскаго солнца, была очень мстительная, намекалъ, и зло намекалъ, какъ однажды лавочникъ, вообще недовольный счетами м-съ Пипчинъ, отказался прислать къ чаю сахарнаго песку, и какъ, по этому поводу, они вовсе не пили чаю. Этотъ лавочникъ — малый холодный и вовсе не такого десятка, чтобы въ женщин цнить за что-нибудь ея наружную красоту — осмлился однажды смиренно попросить y м-съ Пипчинъ руку ея племянницы, и м-съ Пипчинъ, само собой разумется, не преминула сдлать самый грозный отказъ дерзкому нахалу, сопровождаемый презрніемъ и ругательствами. Вс потомъ говорили, и долго говорили, какъ это было похвально со стороны м-съ Пипчинъ, владвшей вообще твердымъ и независимымъ характеромъ; но никто ни полъ-словомъ не заикнулся о бдной миссъ Беринтіи, которая между тмъ плакала цлыхъ шесть недль по причинамъ весьма основательнымъ: во-первыхъ, тетка безъ умолку ругала ее во все это время, a во-вторыхъ — это, конечно, всего важне и всего убійственне — несчастная увидла, что съ этой поры она на вки вчные попадаетъ въ разрядъ хранительницъ цломудреннаго двства.

— Берри васъ очень любитъ, — не правда ли? — спросилъ однажды Павелъ свою собесдницу, когда они сидли y камина съ неразлучнымъ котомъ.

— Да, — сказала м-съ Пипчинъ.

— За что? — спросилъ Павелъ.

— Какъ за что? — возразила озадаченная старуха. — Можешь ли ты объ этомъ спрашивать, мой милый! За что ты любишь свою сестрицу?

— За то, что она очень добра, — сказалъ Павелъ. — Никто не сравняется съ Флоренсой.

— Ну, такъ вотъ видишь ли, мой милый: и со мной никто не сравняется.

— Право? — вскричалъ Павелъ, потягиваясь въ своихъ креслахъ и выразительно всматриваясь въ лицо собесдницы.

— Да, да, — проговорила старуха.

— Какъ я радъ! — замтилъ Павелъ, потирая руками. — Это очень хорошо!

М-съ Пипчинъ уже не спрашивала, почему это очень хорошо. Вроятно, она не надялась получить удовлетворительнаго отвта, и потому, чтобы сорвать на комъ-нибудь досаду, напустилась съ ужаснйшимъ остервенніемъ на молодого Байтерстона, такъ что бдный малый ршился съ того же дня длать необходимыя приготовленія для сухопутнаго путешествія въ Индію: за ужиномъ онъ тихонько спряталъ четверть булки и кусокъ голландскаго сыру, положивъ такимъ образомъ начало запасной провизіи для преднамреннаго путешествія.

Уже двнадцать мсяцевъ м-съ Пипчинъ сторожила и караулила маленькаго Павла съ его сестрою. Въ это время два-три раза они здили домой, и однажды пробыли въ Лондон нсколько дней. М-ръ Домби съ неизмнной точностью каждую недлю прізжалъ въ Брайтонъ и останавливался въ гостиниц. Мало-по-малу Павелъ сдлался сильне и уже могъ ходить пшкомъ по морскому берегу, хотя онъ все еще былъ крайне слабъ и, собственно говоря, смотрлъ такимъ же старымъ, спокойнымъ, сонливымъ ребенкомъ, какимъ читатель видлъ его при первомъ появленіи въ этомъ дом. Разъ, въ субботу посл обда, въ сумерки, во всемъ замк поднялась ужасная суматоха, когда вдругъ, совершенно неожиданно доложили, что м-ръ Домби желаетъ видтъ м-съ Пипчинъ. Мгновенно все народонаселеніе гостиной, какъ будто на крыльяхъ вихря, полетло наверхъ, захлопало дверьми, затопало ногами, и когда, наконецъ, по возстановленіи приличной тишины и спокойствія, м-съ Пипчинъ, приколотивъ хорошенько молодого Байтерстона, явилась въ гостиную въ своемъ черномъ бомбазин, м-ръ Домби уже былъ тамъ и глубокомысленно наблюдалъ пустое кресло своего сына и наслдника.

— Какъ ваше здоровье, м-съ Пипчинъ? — сказалъ м-ръ Домби.

— Покорно благодарю, сэръ, — отвчала м-съ Пипчинъ, — я чувствую себя очень хорошо, если взять въ разсчетъ…

М-съ Пипчинъ всегда употребляла такую форму отвта. Собесдникъ уже самъ долженъ былъ взять въ разсчетъ ея добродтели, пожертвованія и такъ дале.

— Совершенно здоровой мн, конечно, и быть нельзя, — продолжала м-съ Пипчинъ, придвигая стулъ и переводя духъ, — но я благодарна и за это здоровье.

М-ръ Домби слегка наклонилъ голову и посл минутнаго молчанія продолжалъ:

— Я принялъ смлость зайти къ вамъ, милостивая государыня, посовтоваться насчетъ моего сына. Уже давно было y меня это намреніе, но я отлагалъ его день ото дня, дожидаясь, пока Павелъ выздороветъ совершенно. Какъ вы теперь находите его здоровье, м-съ Пипчинъ?

— Брайтонскій воздухъ, по моему мннію, принесъ ему большую пользу, — отвчала м-съ Пипчинъ.

— То-есть, пребываніе въ Брайтон оказалось для него очень полезнымъ, — сказалъ м-ръ Домби, — я то же думаю.