Домби и сын

М-съ Пипчинъ сь одинаковой увренностью могла бы похвалиться, что она точно такой же способъ врачеванія готова употребить и для маленькаго Павла; но ея срый проницательный глазъ благовременно усмотрлъ, что м-ръ Домби не могъ одобрить этого рецепта въ отношеніи къ сыну, хотя въ то же время признавалъ всю его дйствительность относительно дочери. Поэтому она тотчасъ же перевернула аргументъ и очень основательно начала доказывать, что новые предметы, новый образъ жизни, новое разнообразное общество въ заведеніи Блимбера и, наконецъ, новыя, разумется, довольно трудныя занятія, — все это мало-по-малу и незамтнымъ образомъ заставитъ умнаго мальчика выбросить изъ головы свою сестру. Такъ какъ эта мысль совершенно согласовалась съ собственными надеждами и предположеніями м-ра Домби, то нтъ ничего удивительнаго, если джентльменъ этотъ получилъ еще высшее понятіе о разсудительности м-съ Пипчинъ, тмъ боле, что теперь она представила рдкій образецъ безкорыстія, разлучаясь такъ легко съ своимь маленькимъ другомъ, хотя, собственно говоря, ударъ этотъ былъ не внезапный, потому что сначала предполагалось отдать ей ребенка всего на три мсяца. Было ясно, что м-ръ Домби заране обдумалъ и зрло обсудилъ свой многосложный плань, состоящій въ томъ, что маленькій Павелъ на первое полугодіе поступить къ доктору Блимберу, какъ недльный пансіонеръ, a сестра его между тмъ останется y м-съ Пипчинъ и будетъ принимать къ себ брата по субботамъ. Такое распоряженіе, — думалъ чадолюбивый отецъ, — исподволь отвлечетъ сына отъ предмета его привязанности; вроятно, онъ хорошо помнилъ, какъ неосторожно первый разъ младенецъ былъ оторванъ отъ своей любимой кормилицы!

Оканчивая свиданіе, м-ръ Домби выразилъ надежду, что м-съ Пипчинъ, вроятно, благоволитъ удержать за собою должность верховной надзирательиицы надъ его сыномъ, пока тотъ будетъ учиться въ Брайтон. Потомъ онъ поцловалъ Павла, подержалъ руки Флоренсы, искоса взглянулъ на блый парадный воротничекъ молодого Байтерстона и погладилъ по головк миссъ Панки, отчего бдная двочка громко заплакала, потому что нжность какъ разъ пришлась по тому самому мсту, гд м-съ Пипчинъ щиколками своихъ пальцевъ производила свои обыкновенныя наблюденія, стукая по голов, какъ по винному боченку. Уходя, м-ръ Домби еще разъ изволилъ объявить, что, такъ какъ сынъ его уже выросъ и совершенно поправился въ здоровьи, то нтъ сомннія, образованіе его пойдетъ блистательно, какъ скоро д-ръ Блимберъ возьметъ его въ свои руки.

И точно, если молодой джентльмень попадался въ руки къ Блимберу, онъ всегда чувствовалъ нкоторое довольно плотное давленіе, какъ будто его сжимали тисками. Докторъ, по обыкновенію, занимался образованіемъ только десяти мальчиковъ, но y него всегда было въ запас ученья, по крайней мр, для цлой сотни молодыхъ головъ; зато этотъ несчастный десятокъ былъ заваленъ по горло всякой всячиной, къ невыразимому наслажденію мудраго педагога, y котораго единственною цлью въ жизни было мучить бдныхъ дтей.

Учебное заведеніе д-ра Блимбера было, собственно говоря, ни больше ни меньше, какъ огромная теплица; гд безпрестанно пускались въ ходъ вс возможные аппараты для произведенія скорйшаго плода. Умственный зеленый горохъ обыкновенно поспвалъ къ Рождеству, a духовную спаржу можно было добывать во всякое время года. Математическій крыжовникъ, насаженный опытной рукою Блимбера, мгновенно доставлялъ плоды, немножко кислые, но все-таки годные для употребленія. Каждое прозябаніе, греческое или латинское, мигомъ выростало на сухихъ втвяхъ подъ всми широтами и поясами дтскаго климата. Природа тутъ была нипочемъ. Д-ръ Блимберъ, и не соображаясь съ природой, такъ или иначе, заставлялъ всякую почву произращать какіе угодно плоды.

Все это было чрезвычайно весело и очень остроумно, но система принужденія обыкновенно сопровождалась своими печальными послдствіями. Скоросплые фрукты не имли свойственнаго имъ вкуса и держались недолго. Одинъ молодой джентльменъ, старшій въ заведеніи, малый съ преогромной головой и раздутымъ носомъ, уже благополучно прошелъ черезъ вс педагогическія мытарства, какъ вдругъ въ одно прекрасное утро совершенно отказался цвсти и навсегда остался въ заведеніи, какъ чистый стебель. Говорили, будто докторъ уже черезчуръ переучилъ молодого Тутса, и бдняга вдругъ потерялъ мозгъ, какъ скоро появился пушокъ на его бород.

Какъ бы то ни было, молодой Тутсъ совершенно лишился своего мозга. Зато y него оказались прегустыя бакенбарды и чудесный басистый голосъ. Онъ пришпиливалъ къ рубах красивую булавку и, по обыкновенію, носилъ въ жилетномъ карман маленькое колечко, которое украдкой надвалъ на мизинецъ всякій разъ, когда воспитанники выходили гулять. Онъ постоянно влюблялся съ перваго взгляда во всякую няньку, хотя, къ сожалнію, ни одна нянька не обращала на него ни малйшаго вниманія.