Домик на окраине. Зайнаб-биби

— Сан'ат-джон, сыровато здесь больно…

— Что поделаешь, дождь прошел… Если хотите, перенесем на другой раз.

— Нет, нет, ни за что!

Она, словно чалмой, обернула голову платком, спрятав свои длинные косы. Поверх ситцевого платья надела ношеный мужской халат, подпоясалась старым ремнем Сан'ата. На ногах у нее были желтые сыромятные сапоги.

— Ну как, похожа я на красного бойца?

— Скорее на добровольца.

— Ну и это пока ладно. Говори, что мне делать?

— Вот конь. Вот сабля. Вот эти лозы — ваши враги. Вы должны галопом прискакать сюда из той низины…

Зайнаб согласно кивнула и, взяв за повод Холдора, повела коня к бугорку.

— Уже целый месяц прошу завскладом, чтобы из старья выбрал мне какую-нибудь разнесчастную гимнастерку! Только обещает, скряга, чтоб ему подавиться своими обещаниями! — ворчала она, и, встав на кочку, ловко вскочила в седло, и подобрала под себя полы халата.

Рассмеявшись, Сан'ат протянул ей саблю:

— Получилось шиворот-навыворот. Обычно сперва опояшутся саблей, а уж потом садятся в седло. Хорошо, что сейчас не настоящий бой.

— Не беспокойся, сынок, до настоящего боя чему-нибудь научимся.

С первого захода Зайнаб смогла срубить только одну лозу.

— Ну и место подыскал… — сетовала она, остановив коня рядом с Сан'атом. — Всего каких-то двести метров расстояния, а надо преодолеть арык да еще два бугра.

— Вы же сами не захотели учебного плаца эскадрона!

— Обожди, немного пообвыкну, доберусь и до эскадронного плаца.

На втором и третьем заходе дело пошло лучше. Редкий мужчина так свободно и легко сидел в седле и так ловко управлял конем. Будто природа ошиблась, создав Зайнаб женщиной. Уже теперь было видно, что сабля станет в руках Зайнаб так же послушна, как обыкновенный ухват. И теперь уже в лучах заходящего солнца клинок сверкал, как алмаз, молниеносно опускаясь над лозами и со свистом разрубая их.

Сан'ат от удовольствия потирал руки и издавал радостные возгласы. Всякий раз, когда Зайнаб взмахивала саблей, он тоже невольно повторял ее движения и вскрикивал, выдыхая: «Хух! Xух!»

С вечера выпал снег и одел в белый саван весь кишлак, всю степь, все холмы и лощины.

Сан'ат вернулся из Душанбе. По пути он заехал в ревком. Предревкома Низомиддин Каримов горячо спорил с одним из ревкомовцев, который подкладывал дрова в огонь, разведенный на земляном полу.

— А где Зайнаб-апа? — спросил Сан'ат.

— Пошла домой. Скоро придет.

Сан'ат отправился в гарнизон доложить о выполнении поручения и через час снова вернулся в ревком. Зайнаб все еще не было.

Утром в ревком заходил сосед Зайнаб и принес известие, что из своего кишлака пришла ее старшая дочь. Зайнаб поспешила домой. Ее дочь лежала на циновке и стонала от нестерпимой боли. Волосы молодой женщины были растрепаны. Платье изодрано. Один глаз заплыл, и из-под сомкнутых век изредка скатывалась слеза, смешанная с кровью.

Зайнаб прогнала на двор младших детей, которые, стоя возле сестры, плакали навзрыд, и принялась снимать с дочери платье и белье. Все тело шестнадцатилетней женщины было в ссадинах и кровоподтеках. Левая грудь и живот кровоточили, и Зайнаб увидела следы ногтей и укусов.

— Кто это сделал?

— Старшая жена, — едва слышно ответила дочь.

— А муж где был?

Дочь молчала.

Спустя некоторое время Зайнаб, волоча по снегу увесистую сучковатую дубину, спешила в кишлак, где жил ее зять. К счастью, ее встретил комиссар гарнизона, иначе она по-свойски отомстила бы старшей жене и своему одряхлевшему зятю, который обманным путем женился на ее девочке.

Комиссар пригасил пламя ее гнева, убедил, что она, как представитель Советской власти, должна в любых случаях показывать пример уважения к новым законам и порядкам.

Сан'ат нашел Зайнаб на окраине кишлака. Она сидела на снегу, опустив подбородок на колени. При виде Сан'ата несчастная мать не могла больше сдерживаться и разрыдалась. Она плакала о своей черной судьбине, она плакала потому, что жизнь дочери повторяла ее участь.

Зайнаб выдали замуж всего восьми лет от роду.

Восьмилетняя замужняя женщина… Это не укладывалось в голове у Сан'ата. Когда он представлял себе маленькую девочку рядом со взрослым, бородатым мужчиной, ярость охватывала все его существо.

Первого мужа Зайнаб звали Худойберды Хакназар. Она прожила с ним двенадцать лет. Единственное и самое яркое, что оставили эти двенадцать лет в сознании Зайнаб, была ненависть, горячая, невыразимая словами, безграничная, глубокая ненависть к мужчине, который гораздо сильнее тебя и пользуется своими правами мужа и хозяина.

Худойберды был человек пожилой и умер своей смертью. Потом Зайнаб по воле рода стала женой Курбана Ишмухаммада. Хотя новый муж меньше первого бил и истязал ее, тринадцать лет семейной жизни с ним запечатлелись в ее памяти как бесконечно длинная темная ночь, полная трудов без благодарности, полуголодного прозябания и нескончаемых оскорблений и унижений.