Доминум

Она так и не пришла в себя. Протекторшу положили в отдельную палату, и возле нее постоянно дежурила комета. Сказали, что душа серьезно повреждена, и лишь время покажет, сможет ли Сара оправиться от травм. Найдя ее кольцо, я решился надеть его, но тут же сорвал. Внутри меня будто разверзлась бездна, в черноте которой исчезли все чувства и эмоции, оставив только холод. Так неправильно, страшно до дрожи. Я оставил украшение в комнате Сары и, признаться, не ожидал увидеть в ее жилище уютную биб– лиотеку. Книжные полки тянулись вдоль стен до самого потолка. Сара читала о путешествиях, о мировой истории, о судоходной навигации. Возле кровати висела старая карта Земли, а чуть выше – небесная. Над чистым рабочим столом были закреплены несколько пожелтевших зарисовок каких-то готических храмов, каждая из которых была помечена инициалами «С. Ф.». Когда я положил кольцо на тумбочку, то наступил на что-то белое. Бумажный журавлик. Нагнувшись, увидел под кроватью целый мешок таких и еще запылившуюся печатную машинку. Рядом с ней лежала кипа древних черновиков, которые Сара вряд ли трогала с тех самых пор, как надела это проклятое кольцо. Я осмотрел журавликов. Некоторые были желтыми от старости, другие – поновее. Но все они были подписаны цифрой и именем. Тот, на который я наступил, по счету был 985. Пабло Эррера. 454 – Николас Крафт, 21 – Маркус Айхенвальд, 900 – Ана Ластра, 19 – Лайла Кортес. 1 – Томас Грант.

Бумажные фигурки оставили у меня странный, гадкий осадок, потому я решил ничего больше не трогать.

Коул встретил меня перед статуей протектора. Кажется, он был даже горд и держал в руках небольшой украшенный синими камнями ящик. Его из самого Фадмириона, столицы Кальцеона, принес новый посол Магистрата – Сириус Верный Дух. Один из доверенных Альдебарана.

– Максимус Луцем, стоя пред лицом Света, даешь ли ты клятву защищать его ценой собственной жизни? Клянешься ли быть хранителем человеческих душ, не бояться Обливиона и искоренять Тьму?

Я на все отвечал согласием. Даже на вопрос про всецелое доверие звездам, хотя вот им бы я доверился меньше всех.

Коул открыл ящик.

– Тогда я, Коул Харрис, Смотритель, Змееносец, передаю тебе данное звездами благословение. Будь их оружием, неси их волю и Свет в этом темном мире.

Зазвучал гимн. Коул достал стеклянный, довольно грубо сделанный кинжал. Словно нетесаный осколок, внутри которого ярко переливалось белое сияние. Затем Смотритель отложил ящик. Мне объясняли, что должно произойти, но, как бы ни готовился, я еле сдержал возглас, когда Змееносец вонзил лезвие прямиком в мою грудину. Под удары знамен об пол я упал на колени, зрение затуманилось. Свет и кинжал растворились во мне, не оставив раны и даже разрыва на одежде. Мне стало душно. Я не понимал, что происходит, только смех и веселые возгласы друзей вернули меня в реальность. Коул и Фри помогли встать, остальные приветствовали меня, скандируя мое имя. Наставница бодро похлопала меня по плечу и указала на статую протектора. В его полой груди, сквозь которую проникал свет луны и звезд, зажегся напоминающий стрелу символ. Мое созвездие. Стрелец.

* * *

Альдебаран стоял на широкой полукруглой лестнице Зеркального Шпиля и с полным спокойствия взором глядел в окно, пока эквилибрумы скользили за его спиной, переговариваясь, делясь впечатлениями и мнениями о грядущем. В душе звезды обитал такой непоколебимый покой, что он и не помнил, когда ему в последний раз было настолько легко. После становления префектом Кальцеона? После ухода от Зербрага? В самом детстве, перед тем как отец начал принуждать его и Поллукса двигаться в сторону армейской службы ради поддержания светлого имени генума? Альдебаран не знал точно, но после снятия метки Обливиона он словно очнулся. И засыпать больше не хотел.

– Альдебаран! – воскликнул Арктур. – Ты давно здесь?

Отец снова был добродушен, словно ничего и не случилось, но Альдебаран прекрасно знал по опыту: все это напускное. Чем сильнее улыбался Арктур, тем больше в нем было желчи и недовольства.

– Да, – отозвался Альдебаран, оборачиваясь к нему. – Ждал тебя.

– О, как неожиданно с твоей стороны, – усмехнулся тот. – Хотел что-то обсудить?

– Можно и так сказать. Пройдемся?

Пока они медленно спускались по лестнице, Альдебаран не отрывал хладного взора от отца.

– Что ты думаешь о возвращении Антареса?

– А что я могу сказать? Это настоящее чудо! – заявил Арктур, выжимая самую добродушную улыбку. – Лучшего Верховного было бы сложно найти.

– Что же Зербраг? Ты ведь так отчаянно хотел возвести его на трон. – Альдебаран замер. – Я знаю, что ты обработал кинжал, отец. Ты подкинул Зербрагу эту идею. Манипуляции Доминума на крови наш магно-генум делает лучше кого бы то ни было.

– Ты прав, – пожал плечами Арктур, словно они обсуждали нечто пустяковое.

Альдебаран сжал кулаки от нахлынувшей ярости, но почти мгновенно заставил себя успокоиться. Он больше не собирался тратить столь сильные эмоции на отца.

– Ты буквально отдал меня в рабство другой душе.