Домой

Вот оно что… что ж, этого следовало ожидать – богатый инженер, резкий, откровенный, сдерживаться не считал нужным, Володя ведь в него такой – не промолчит, не отсидится в уголке… что же теперь с ним будет, что будет с его семьей? Главное – мальчишку как жалко!

На пороге появилась заспанная Нина:

– Папа, что случилось? – Володя? Папа, что, уже утро? Что случилось, папа?

– Ниночка, Якова Моисеевича арестовали, – промямлил Арсений Васильевич.

Нина, ничего не говоря, смотрела на них расширившимися от страха глазами.

Володя поднял голову.

– Они его уводили, мама и сестры плакали… я хотел его спасти, я на них бросился… а солдат… он меня отшвырнул… на пол… я…я…

И он забормотал что-то бессвязное, беспомощное, дрожал и все вытирал уголок рта.

Нина подошла ближе:

– Погоди, папа.

Она осторожно отняла Володину руку от лица, притянула его голову к себе на плечо, и, осторожно покачиваясь, стала баюкать, что-то шепча на ухо.

– Папа, сходи к ним, – попросила она, не оборачиваясь.

Арсений Васильевич накинул пальто и поспешно вышел. Как на улице холодно! Дали они ему хоть одеться?

Совсем они были разные, и если бы не дружба их детей, никогда бы не познакомились. Смирнову казалось, что Яков Моисеевич поначалу не приветствовал то, что Володя так привязался к Нинке, но со временем оценил ее, Нина всем нравится. Последний год перед революцией Яков Моисеевич как-то зашел в магазин, поговорил со Смирновым, пожаловался, что сын, хоть и такой умница, бывает непослушным, строптивым, упрямым. Сказал, что дочери – это совсем другое, Арсений Васильевич грустно заметил, что ему не с чем сравнить, его сын умер в младенчестве. Потом в лавку забежали с хохотом Нина с Володей, Володя, увидев отца, смутился, покраснел, Нина тут же накрыла стол к чаю, и они все вместе уселись за стол. Володя немного стеснялся отца, но Нина весело расспрашивала Якова Моисеевича про железную дорогу, про паровозы, подливала ему чай, и вечер прошел очень весело и приятно. Потом Володя с отцом ушли, и в окно Арсений Васильевич увидел, как Володя на улице взял отца за руку, а тот обнял его за плечи.

Что же теперь будет?

Арсений Васильевич поднялся на второй этаж и осторожно постучал. Дверь приоткрылась, и на пороге появилась встрепанная Софья Моисеевна.

– Кто здесь? – спросила она растерянно, близоруко щурясь.

– Это я, Арсений Васильевич… войти позволите?

Она посторонилась, прошла в переднюю и растерянно села на стул. В гостиной плакали девочки.

Арсений Васильевич наклонился и взял Софью Моисеевну за руки:

– Володя у нас…

– Да… простите меня, я сама его к вам послала. Солдат… толкнул Якова, ударил, Володя бросился на него, тот отшвырнул его на пол… как котенка… много ли ему надо … он хотел было встать, но солдат толкнул его… ногой… и Якова увели. Я боюсь, если они вернутся, Володя может натворить дел… не знаю, что будет теперь с нами!

– Послушайте, дорогая… давайте верить, что все наладится… бывают ошибки, может быть, он завтра будет дома… Прошу вас, постарайтесь успокоиться. Слышите, девочки плачут. Может быть, пойдемте к нам?

Софья Моисеевна глубоко вздохнула:

– Нет, Арсений Васильевич, я останусь дома. Спасибо вам! Если позволите, пусть Володя побудет у вас. Присмотрите за ним! Я боюсь, что они вернутся, и он натворит глупостей.

– Конечно, Софья Моисеевна. Присмотрю. Я зайду к вам завтра. А пока запирайтесь как следует.

Он послушал, как задвигается тяжелый засов, и скорее побежал к себе.

Нина открыла ему дверь.

– Ну как он? – шепотом спросил Арсений Васильевич.

– Заснул вроде, – так же шепотом ответила Нина, – но спит плохо, вздрагивает, стонет. У него синяк на руке жуткий, папа, и за бок он все хватается. Его сильно ударили, наверное. Как проснется – посмотри, может, врача надо?

Арсений Васильевич кивнул и подошел к дивану. Володя спал, свернувшись, подтянув колени к животу. Нина накрыла его клетчатым пледом, Арсений Васильевич осторожно провел рукой по темным влажным волосам. Володя вздрогнул, но не проснулся.

Они просидели около него всю ночь. Иногда Володя стонал, метался, открывал глаза, пытался встать, но Нина ласково уговаривала его, что-то шептала, он опускался на подушку и засыпал снова. Утром она заснула на кресле рядом с ним, Арсений Васильевич укрыл ее своей курткой, а сам остался сидеть на стуле, присматривая за обоими.

Володя проснулся и сел на кровати:

– Я заснул! А мама… мне надо идти, скорее! – забормотал он.

Арсений Васильевич удержал его за руку:

– Мама знает, что ты у нас. Не спеши. Пойдем с тобой чайку попьем, поговорим.

Володя встал, но тут же сел обратно и сморщился. Арсений Васильевич помог ему подняться:

– Что тут у тебя? Дай посмотрю.

Он поднял Володину рубашку и ужаснулся: левый бок был совершенно черный.

– Мальчик мой, как же так… вот сволочи, ребенка.. ребенка-то за что…

Володя смущенно затолкал рубашку обратно в брюки.

– Пройдет…

– Врача бы надо, Володя. Сильно болит?

– Не очень, когда двигаюсь только… да пройдет, Арсений Васильевич. Папу они сильнее ударили.