Домой не по пути

– Доехать до Нью-Хейвена. Я столько раз ехал туда, столько раз говорил всем, что путешествую, столько лгал. Но всегда разворачивался, не доезжая несколько километров. Не выходило. Перед глазами появлялась пелена, я с ума сходил, Реган, и возвращался.

– Всё будет в порядке.

– Не будет.

– Уилл, он такой же человек, как и ты. Не нужно бояться.

– Я не его боюсь.

– А кого?

– Себя.

– Но почему?

– Я отключаюсь и перед глазами темно. Делаю какую-то чушь, на которую никогда бы в реальности не решился. Не знаю, что со мной. Я с ума схожу, птенчик.

Парень опускает голову, а я невольно касаюсь пальцами его лица. Он дрожит, я думаю, от холода, а может, ему просто страшно.

– Я не спал уже так давно, лишь однажды мне удалось вырубиться.

– Когда?

– Когда мы вернулись из «Сингера». Я думал, что помогаю тебе, но вышло наоборот – ты помогла мне.

– Уилл… – Я не знаю, что сказать. Слова застревают где-то в горле. Он открывает глаза, смотрит на меня, а мне так горячо в груди, что даже больно. Странное, пьянящее ощущение. Я бессильна перед ним. – Нужно… – я сглатываю комок, – …нужно спать.

– Нужно.

Он проводит пальцами по моему лицу, изучает мои пылающие щеки, которые даже в этой темноте отливают красным, и обнимает меня так крепко, что дышать нечем. Я кладу голову ему на грудь, а он сильнее заматывает нас в покрывало, прижавшись подбородком к моей макушке. Над нами звездное небо. Рядом – темный лес, в котором гудит ветер. И мы одни, но нам никто не нужен. Это страшно и приятно одновременно.

– Кори вечно звал меня с собой. Хотел нас по-человечески познакомить. Мы ведь с тобой толком и не виделись раньше, верно?

– И что ты ему отвечал?

– Говорил: «Завтра». Не умел тогда ценить время. Не понимал, что многое теряю.

– Но мы все-таки встретились, Уилл, – шепчу я. – Так ведь?

– Да, – выдыхает он. Молчит некоторое время, а потом говорит: – Наше с тобой «завтра» наступило через четыре года, Реган Баумгартен.

Я улыбаюсь, крепче сжимаю в пальцах ворот его куртки и проваливаюсь в темноту.

Просыпаюсь я к полудню. Солнце прячется за грозовыми облаками, и впервые мы не едем по жаре, а несемся, разгоняя прохладный воздух.

Не помню, как оказалась в салоне на заднем сиденье. Я протираю глаза затекшими руками, приподнимаюсь и вижу Уилла. Парень сжимает в левой руке руль, в правой – сигарету. Ветер из окна ерошит его светлые волосы, заставляет футболку колыхаться, но Уильям не обращает внимания, сосредоточившись на дороге.

– Тебе не холодно? – спрашиваю я и смущаюсь. Не знаю, что еще можно сказать, что надо делать. Несколько часов назад мы лежали вместе, крепко прижимаясь друг к другу. Теперь что? Притворимся, будто этого не было? Возненавидим один другого и продолжим войну?

– Как спалось? – Он поворачивается ко мне и выдыхает дым от сигареты.

– Нормально.

– Под утро погода испортилась. Я перенес тебя в салон.

– Да ты ниндзя. Я ничего не почувствовала.

– Вообще-то ты пыталась отбиваться. – Он затягивается и смеется. – Но меня сложно одолеть, особенно спросонья. Тебе не дует?

– Нет. – Странный разговор. Я поднимаюсь и прикусываю губу – о чем нам говорить? – Нам еще долго ехать?

– Минут двадцать.

– Ты знаешь, где найти твоего… хм, этого человека?

– Да. Есть адрес. – Уильям хмурит брови и выкидывает окурок в окно. Наверное, теперь, когда он пришел в себя и алкоголь выветрился из его головы, болтать со мной о семейных проблемах у него нет желания. – Тебе точно не холодно? Можешь взять мою куртку. Сейчас дождь ливанет. А на тебе это чудесное легкое платье.

Я осматриваю юбку, поправляю бретельки и решаю последовать совету Уилла. Беру его кожанку, просовываю руки и сразу же ощущаю запах мелиссы. Щеки мои краснеют, и я чувствую себя бунтаркой, совершившей преступление.

Нью-Хейвен – большой город. С Нью-Йорком сравнивать его глупо, но есть и в нем что-то, что притягивает глаз. Наверно, спокойствие. Я бы непременно сняла сериал о том, как люди бродят здесь по засаженным цветами улицам и завтракают на верандах.

Погода портится на глазах. Голубоватое небо затягивают тучи, они гремят, неохотно сталкиваясь над нашими головами, и клокочут, будто бы изголодавшиеся животные. Меня одолевает грусть. Я люблю дождь, люблю запах, исходящий от асфальта и земли, но еще я помню, зачем мы здесь и куда мы приехали. А потому наслаждаться прохладным ветром трудно и глупо. Вряд ли радуга обрадует Уилла, когда он встретится с родным отцом.

Мы приезжаем в один из спальных районов Нью-Хейвена, а я не могу отделаться от мысли, что дома здесь в точности такие же, как и в Янгстауне. Стоят в рядок с темными и одинаковыми кубиками из черепицы и прямоугольными зелеными лужайками.

Уильям сбавляет скорость, а я подвигаюсь к окну и с грустью изучаю коттеджи. В одном из них живет настоящий отец парня. Интересно, что он чувствует? Район неплохой. Так, может, и Фрэнк Фостер – хороший человек?

Мы останавливаемся. Перевожу взгляд на Уилла, а он с силой сжимает в пальцах кожаный руль. Глядит на дом, что стоит по правую сторону, и не двигается, не дышит. Превращается в статую с испуганными глазами.