Домой не по пути

Повисает молчание. Фостер изучает сына любопытными глазами, но, кроме интереса, я ничего не вижу в этом взгляде. Он будто проводит эксперимент.

– Я думал, Хелен потеряла ребенка после аварии.

– Ты ошибся.

– И сколько тебе?

– Ты вроде умный. – Уилл машет в сторону Йельского университета, который виден за квадратным окном, и ухмыляется. – Посчитай.

– Почему она ничего мне не сказала?

– Может, потому, что ты исчез.

Фостер откидывается на стуле. Порывисто расстегивает ворот рубашки и кивает.

– Я испугался. – Внезапно он становится тем самым двадцатилетним мальчишкой, который любил выпить и оторваться в компании, становится Уиллом. – Зачем ты здесь? Сказать, что я плохо поступил с Хелен? Я знаю. Но прошло столько лет. Она живет без меня, и я живу без нее. Если ты хочешь, чтобы я извинился…

– Не хочу.

– Тогда что тебе нужно? – Фостер растерянно смотрит на сына. – Парень, я…

– Уильям, – шепчу я, – его зовут Уильям.

– Уилл, – исправляется Фрэнк, – я никогда не скажу того, что изменит прошлое. Наш разговор не приведет ни к чему. Ты же понимаешь.

– Понимаю. Но я хотел узнать правду.

– Да, это верно.

– Я думал, мне станет легче.

– И стало?

– Нет. – Уильям ухмыляется, как обычно, скрывая истинные эмоции, и наклоняется вперед. – Ты неплохо устроился. Завел семью.

– Так и есть.

– А они знают о том, что ты сделал?

– Не знают. – Фостер хмурится. – И не узнают. Я давно не тот, кем был.

– А кем ты был?

– Подростком. Глупым и безответственным. Все такими были, да и ты сейчас такой. Так ведь? Надеюсь, мой пример поставит твои мозги на место. И их у тебя больше, чем у всей этой одичавшей толпы, что сидит у меня на лекциях.

– Твой пример? – переспрашивает Уильям.

– Уилл, послушай, я не твой отец. Вопреки случившемуся, мы чужие люди. Я живу в настоящем, а не в прошлом. И ты должен так поступить.

– Должен?

– Пойми, я не прогоняю тебя. Но мне не оправдать твоих ожиданий. Ты думаешь, я тебе нужен? Я отец для своих детей, тех самых, что ждут меня дома. Для тебя я никто.

Внутри у меня всё переворачивается от непонятной боли. Я изо всех сил сжимаю руку Уилла, но он не шевелится. Наблюдает за тем, как Фостер поднимается из-за стола, и молчит. О чем он думает? Почему не произносит ни слова?

– У моей дочери сегодня день рождения, – сообщает Фрэнк, одергивая пиджак. В его глазах искрится нечто, похожее на сожаление, но я не верю в его искренность. Мужчина кивает и кладет деньги под чашку с кофе. – Я не хочу задерживаться.

– Да, – только и говорит Уилл.

– Послушай, парень, это трудно, но если ты хочешь быть лучше меня – забудь. Тебе немного лет, возможно, потом ты меня поймешь. Но сейчас лучше думать о другом.

– О чем же?

– Точно не обо мне.

Фрэнк Фостер собирается сказать что-то еще, но замолкает. Поднимает портфель с пола и уходит, ни разу не обернувшись.

Я перевожу взгляд на Уилла. Бледный, он ухмыляется, вертит в руках салфетку и не произносит ни звука. Меня пугает его реакция. Пусть он скажет что-нибудь, посмотрит на меня, но только не молчит. Я тяну к нему руку, а он срывается с места и несется к выходу, спотыкаясь о ножки стульев. Я бегу за ним.

Мы выскакиваем на улицу, а тут уже разыгрался дождь. Стоит пелена из капель воды, превратившихся в острые стрелы. Над головой громыхает, небо сетует, жалуется, вспыхивают молнии, разрывая свод на части. Я вижу, как Уильям бежит куда-то по улице, несусь за ним, но он не останавливается.

– Уилл! – кричу я.

Что он собирается делать? Мне становится страшно. Парень сворачивает в переулок, а я едва не падаю на повороте, подвернув ногу. Я опираюсь ладонями о стену, смотрю вперед и вижу, как Гудмен хватается руками за голову. Он в тупике. И не только потому, что повернул не в ту сторону. Кажется, жизнь загнала его в ловушку.

– Уилл, – повторяю я, двигаясь к парню, – слушай, поехали.

– Не трогай меня!

– Уилл, пожалуйста.

– Я сказал, не трогай меня!

– Не надо ничего объяснять, не надо ни о чем говорить. Давай мы просто…

– Замолчи, Реган!

– Уилл, зачем ты так?

– Ну прости, прости, – злится он, закинув за голову руки, – у меня такая привычка. Я никого не слушаю, и мне наплевать на людей. Помнишь? Ты сама об этом говорила.

– Уилл, льет как из ведра. Пойдем в машину! – Я подхожу к парню, а он отскакивает от меня, как от огня, и машет руками. – Да, тебе паршиво, знаю, но…

– Чего ты привязалась? Отвали! О’кей?

Стискиваю зубы. Вокруг ни души, лишь дождь барабанит по карнизам. Мы стоим посреди какой-то свалки, вокруг старые вещи, тут холодно, шумно, мерзко. А я жду человека, которому не нужна.

– О’кей.

Я ухожу. Поворачиваюсь к нему спиной, а он вдруг чертыхается и несется за мной, наступая в глубокие лужи.

– Куда ты? Черт подери, куда ты уходишь?

– Ты сам прогнал меня.

– Всё, ладно, идем в машину. Ты ведь этого хочешь? Да? Довольна?

– Прекрати кричать на меня!

Внезапно Уилл хватает с асфальта какой-то поломанный стул и со всей мощи кидает его на землю. Я замираю. Деревянные ножки стула проносятся в нескольких сантиметрах от моего лица. Стул ударяется о мокрый асфальт с глухим треском, щепки разлетаются в стороны, а я с ужасом закрываю глаза.